Ликует форвард на бегу СИ)
Шрифт:
— Ага, — ухмыльнулся Алексей Петрович. — Это ты, орясина, если промажешь, то тебе товарищи, конечно, напихают, но без особой злости. А воротчик лопухнется, так иди — доставай мяч из сетки. О, глянь, опять что ли наши забили? Вот ведь, заболтался я с тобой, гол профукал. Опять редактор кукситься будет! — Хомич расстроено махнул рукой. — Не видал, кто банку положил?
— Семин, вроде, — неуверенно сказал Данила. — Или Еврюжихин? — Поглощенный разговором с ветераном, он тоже не особо смотрел на поле. Так, краем глаза.
— Вроде! — передразнил его Алексей Петрович. — Мужики, кто забил? — обратился он к другим фотокорреспондентам.
— Семин…Семин, — загомонили они. —
— Вот видите, правильно я сказал, — укорил Мельник бывшего вратаря. — А снимки…ну так нащелкаете еще, в чем проблема-то?
— Видали, гулевой какой! — возмутился Хомич. — Ты что же это, думаешь, что щелк-щелк на кнопочку и все на мази? Ну, давай я тебе на пальцах объясню, как здесь все работает. На матч я беру две-три пленки по тридцать шесть кадров. Каждую серию нужно очень тщательно выверять, прежде чем начнешь жать на гашетку. А что для этого нужно?
— Что?
— В игре разбираться, — наставительно поднял вверх указательный палец Алексей Петрович. — Предугадывать, как будут развиваться события. Иначе, как понять, стоящий снимок получится или так себе.
— А особый шик, — вступил в их разговор стоящий рядом полноватый мужичок с изрытым оспинами лицом, — если ты снимешь игрока или голкипера в прыжке или броске. Да не просто так, а чтобы обязательно и мяч при этом в кадре оказался.
— Верно, Иваныч! — согласился с коллегой Хомич. — А уж если гол поймаешь, то вообще шедевр выйдет.
— Занятно, — Мельник уважительно прицокнул языком. — Никогда бы не подумал, что в вашем деле столько нюансов.
— Да это мы тебе совсем капельку показали, — засмеялся Алексей Петрович. — Слушай дальше. Чтобы фотографии вовремя в газету попали, надо за первый тайм хотя бы пару пленок извести. А в перерыве прыгаешь в такси и несешься сломя голову в редакцию. Там по-быстрому сдаешь в проявку и потом с катушками — к фоторедактору. Он специальной приспособой — «монокль» называется — отсматривает материал и выносит окончательное решение. Хорошо, если один-два кадра подойдут — это уже считается отличной работой.
— Ничего себе, — ошалел от услышанного Данила. Он-то все больше мыслил категориями своего будущего, когда репортеры нащелкивали на цифровую камеру практически неограниченное количество снимков, затем передавали их при помощи интернета в редакцию, а там уже обученные люди при помощи различных программ могли слепить из любого говна настоящую конфетку. Во, кстати! — Алексей Петрович, а если из другого города требуется передать фотографии, или из-за границы?
— Ох, — Хомич поморщился, словно от зубной боли. — Это, Малой, настоящая проблема. У всех ведущих изданий есть такая штука — фототелеграф. Вот он-то и может передавать снимки. Ну а если ты не в штате, или не сотрудничаешь с кем-то важным, — Алексей Петрович развел руками, — можешь собирать свой личный архив и надеяться, что тебе повезет: заметят, пригласят или предложат приобрести твои снимки.
— Однако, — пораженно почесал затылок Мельник. — Никогда бы не подумал.
— А ты думаешь, почему наш брат-фотограф под трибунами бродит с целыми альбомами своих фотографий? — грустно улыбнулся Хомич. — Стараются, чтобы заметили их, оценили, словечко при случае замолвили.
— Ну, Петрович, тебе-то эта участь не грозит, — засмеялся сосед бывшего голкипера. — Для твоих снимков в «Футболе» всегда зеленая улица.
— Да ладно, — смутился ветеран. — И на старуху бывает проруха. Я иногда приношу редактору фотографии, он их на столе раскладывает, начинает проверять, а потом на меня смотрит, как на двоечника и ехидно так интересуется: «Алексей Петрович, вы же присутствовали на центральном матче. И в момент гола стояли, как всегда, у самой штанги, верно?» Верно, говорю, все так и было. Почти на ленточке примостился. А он на меня как рявкнет в сердцах: «Так какого же тогда хера этот забитый мяч в кадр у вас не попал?!»
— Да ладно, — заинтересовался рябой мужик. — И что отвечаешь?
— Понимаешь, какая заковыка, — помялся Хомич. — Я порой так увлекусь игрой, что начинаю, вот как сегодня, кричать, подсказывать, критиковать, что попросту забываю на спуск нажать. Затягивает…
— Во, даешь! — жизнерадостно заржал Иваныч. — Уморил так уморил! «Забываю нажать» — это ж надо!
Данила тоже улыбнулся. В самом деле, забавная история. Хотя, если подумать, характеризует Хомича как нельзя лучше. Вот, вроде, и не играет человек уже давным-давно, а все равно продолжает жить футболом. Только позавидовать такой преданности любимому делу можно.
— А вы когда играть закончили?
Ветеран задумчиво пожевал губу.
— Так, из «Динамо» меня в пятьдесят втором под зад коленкой выперли. А потом, значит, я еще четыре года в Минске пылил. Выходит, в пятьдесят шестом? Да, верно, в пятьдесят шестом.
— Погодите, — нахмурился Мельник. — Как это: под зад коленкой. Вы ведь легенда!
— Ну, положим, это ты хватил, паря, — засмеялся Алексей Петрович. — Вот Левка, тот да — легенда. Один «Золотой мяч» только чего стоит. Ни один вратарь ведь больше такую награду не получал, правильно? — И не получит, подумал про себя Данила. Так и останется Яшин единственным и неповторимым в этом смысле. — А я что, как мог, так и играл. Знаешь, с какой формулировкой меня из «Динамо» выперли? — Хомич криво улыбнулся. — «За потерю прыгучести!»
— Не может быть! — ахнул Мельник. — Ерунда форменная. Вы — и непрыгучий. Чушь ведь полная.
— Чушь не чушь, а только Мишка Семичастный — чтоб ему пусто было — именно так в приказе и сформулировал, — Алексей Петрович отвернулся. Помолчал, затем глухо сказал. — Ладно, Малой, ты иди к своим, разминайся, а мне работать нужно.
— До свидания, — неуклюже попрощался Данила и отошел. Эх, такого человека расстроил! Пусть и не специально, но разве от этого легче?
А в матче тем временем произошли некоторые изменения. После нескольких опасных атак горняков, которые рванули вперед, чтобы попробовать отквитать до перерыва хотя бы один гол, хозяева ответили под занавес тайма разящей контратакой. На тридцать девятой минуте Еврюжихин принял мяч на своем излюбленном левом фланге, красиво обыгрался несколько раз в пас с Авруцким и тихой сапой добежал-дофинтил до фланга правого. А там, оказавшись почти на самой лицевой линии, вдруг исхитрился и выполнил красивый и — самое главное — безукоризненно точный навес в штрафную. Где Юрка Авруцкий не сплоховал и вновь головой поразил ворота Говорова. 3–0
Наверное, поэтому Бесков в перерыве был довольно благодушен. И если и напихал нескольким своим игрокам за какие-то огрехи, но вполне безобидно. Чувствовалось, что старший тренер доволен достигнутым результатом.
— Эх, теперь бы, для полного счастья, «Спартачок» с «Нефтчи» завтра вничью скатал, да «Торпедо» у Киева хоть одно очко отобрало, — помечтал Константин Иванович. — Впрочем, надеяться будем только на самих себя. Все меня услышали?
— Да…услышали…понятно…
— Вот и славно, — удовлетворенно произнес Бесков. — Да, Мельник, ты готовься на последние минут пятнадцать, не больше. Ларина заменишь, или Авруцкого.