Ликуя и скорбя
Шрифт:
Созвано гостей на свадьбу со всех великих и удельных княжеств Северной Руси. Не все приедут, но те, кто приедет, те к Москве тянут, а если к Москве тянут, то не откачнутся от общего дела готовить Орде отпор.
Порешили венчаться в Коломне, в дальней крепости, что стоит на стороже от Орды. От Коломны недалек двор великого князя рязанского Олега. На свадьбу зван, да скорее всего не приедет, не забыто, что князь Иван Данилович оттягал Коломну у Рязани. Пусть не едет, но услышит, что съехались в Коломну князья со всех земель, пусть узрит силу, обороняющую Москву.
Владыку коломенского, епископа Герасима, привязать, его рука простирается на рязанцев. А он ревнив к Москве, одним глазом на Москву смотрит, другим — на Рязань, так пусть он венчает московского князя и оба глаза к Москве обратит.
Коломна встретила князя Дмитрия колокольным звоном. К воротам вышел коломенский тысяцкий, младший брат Василия Вельяминова, боярин воевода Тимофей Васильевич. В его хоромах назначено играть свадьбу.
Невеста еще не прибыла. Дмитрию не терпелось оглядеть город, осадные башни, укрепления ордынских грабежников.
Остановились на берегу. Красное солнце не грело, гривы и шерсть на конях заиндевели, под копытами звенел лед. Мороз русскому человеку не помеха, тянулись с рязанского берега обозы, то ли па торг, то ли под видом торга уходили рязанские пахари и огородники на московскую землю под руку московского князя. Князь Дмитрий в доспехах, рядом с ним воевода Боброк, с ними и другие воеводы, московские бояре, две сотни стрелков.
В обозах признали князя, ломали перед ним шапки. Тимофей Васильевич подъехал к обозникам опросить, кто, откуда и зачем? Обозники били челом принять переселенцев на московскую землю.
— Прибывает людство! — сказал тихо князь Боброку.— Не тоскуй, воевода!
— Сказано, князь: людство не войско.
— Однако, чтоб кормить войско, нужно и людство.
Князь и бояре остановились на крутом обрывистом берегу.
На том берегу замятия! Налетели всадники на обозы. Крик, бегут люди, кидая сани и коней, бегут вроссыпь на лед, а за ними всадники, сгоняют их как баранов, в стадо, заворачивают на рязанский берег. На рязанском берегу остановились недвижно несколько всадников, по одежде не простые воины. Не князь ли рязанский Олег?
Дмитрий оглянулся на Тимофея Васильевича.
— Заворачивают беглецов! — пояснил Тимофей Васильевич.
Намело метелью сугробы, пешие бегут от конных в сугробы, да от конного как убежать? Кто-то успел проскочить на середину реки, рязанские конники зашли в обход. Но тут уже к московскому берегу ближе. Князь стегнул коня и поскакал вниз, с обрыва на лед.
За князем воеводы и стрелки. Рязанцы увидели, как с московского берега скачут к ним навстречу воины, повернули коней и погнали прочь.
— Куда, князь? — спросил Тимофей Васильевич, нагоняя Дмитрия.
— Туда! — указал Дмитрий на рязанский берег.
Вельяминов отстал и пристроился к Боброку.
— Надо удержать князя, кабы беды не было!
— Не случится беды!— уверенно ответил Боброк.
Боброк поднял над головой шестопер. То было знаком внимания для стрелков. Шестопер качнулся чуть влево — из общей лавы двух сотен отделились, забирая влево, полсотни стрелков. Качнулся шестопер вправо — тож и вправо начали забирать полсотни стрелков. Шестопер замер над головой Боброка — сотня стрелков начала разворачиваться полумесяцем. Высекая ледяные искры, конь вынес князя на берег. Боброк, Пересвет, Родион, Железный и Капуста не отставали от князя ни на шаг.
— Почто воюете, воины, со смердами?— спросил Дмитрий у всадника на белом коне, в приволоке из лисьего меха.
То был Олег, князь рязанский. Олег угадал в юноше московского князя.
— Ты возрос, княже?— ответил Олег, подчеркивая разность в возрасте.
— Старому не молодиться, юному стареть!— сказал Дмитрий. — Зван ты, Олег, на свадьбу. Я рад тебя видеть!
— Ты моих людей сманиваешь! Не по-соседски!
Около Олега топтался на коне косоглазый старик Епифаний Коряев. Давно у него накипело в душе на Москву.
— Людишек-то сманивать неладно! Людишек за нами Орда числит, а Москва их Орде не кажет!
Дмитрий мельком окинул недобрым взглядом Епифания, поднял глаза на Олега.
Меж тем рязанская дружина закинула петлей Дмитрия, его стражей и воевод. Мигни Олег, дружинники в два шага замкнут петлю, и Дмитрий окажется в рязанском полоне.
Неуловимое движение булавы Боброка вправо и влево. Сотня стрелков сдвинула рога полумесяцем.
— Что нам тут на юру спорить, Олег?— сказал Дмитрий.— Едем ко мне, град Коломна — светлый город. Сядем за стол!
И тут не вытерпел Епифаний:
— Негоже нашему князю идти на поклон!
— Как тут у вас, в Рязани? Бояре за князя говорят или князь за бояр?
Олег замешкался с ответом, намерившись сказать что-то резкое, да не подвертывалось слово. Дмитрий вдруг протянул руку, схватил Олегова коня за уздечку и погнал своего коня под обрыв, увлекая за собой Олега. Перед рязанскими дружинниками сомкнулся полумесяц конной сотни стрелков.
Князья скакали по льду через реку. Видно было, что Дмитрий отпустил уздечку, что Олег рязанский скачет по своей воле.
Мелькали лица старцев, бояр, стариц, монахов, каких-то обрядчиц, падал хмель, тут же и обмораживаясь на морозном воздухе, звенело серебро в боярских шапках, заплетали под причитания и плач девичью косу, облачили в розовую парчу на венчание. В церкви не смела глаз поднять на князя, пронзили его черные глаза, обожгли, сердце возрадовалось, что красив, ласков, строен, воин — князь.
Власть пьянит. Евдокия еще не отведала власти, но краем глаза успевала замечать, что юный ее князь говорит твердо, слушают его покорно, склоняются головы и князей и бояр, хоть и безбород князь, а бояре и князья бородаты.