Ликуя и скорбя
Шрифт:
Затрубили трубы, ударили бубны. Тохтамыш и Кутлуг-буки устремились друг на друга.
Удар копья в копье никогда не даст ручательства в победе. Они съехались, нацеленные копья должны были ударить о щиты. Тохтамыш ловким броском ушел под брюхо лошади, и копье Кутлуг-буки пронзило пустоту.
Тохтамыш вздыбил коня, повернул его на задних копытах и кинулся со спины на Кутлуг-буки. Тот едва успел остановить коня, но защитить себя от удара меча не успел. Меч обрушился на шелом, скользнул, ударил в правое плечо и осушил правую руку. Кутлуг-буки уронил копье, преодолевая бессилие в мышцах, потянулся к мечу, левой рукой дернул коня за узду, чтобы уйти от Тохта-мыша. Второй
Крик в тысячу голосов огласил долину. Без знака и сигнала ринулись ак-ордынцы на пришельцев, обнажив клинки, осыпая врага стрелами. Тохтамыш едва успел скрыться в рядах своих воинов.
Войско Тимура дрогнуло, смущенное яростью противника, Тохтамыш не Тимур — не страшен, а воины Ак-Орды страшны своим безумием. Воины Тимура умели собираться в строй, но были обучены и рассыпаться, как - песчинки бархана от сильного ветра.
...Мамай, спасаясь от мечей Урус-хана, достиг берега Черного моря. Город Кафа стоял на земле Большой Орды. Однако генуэзские купцы выкупили город еще у Узбек-хана, с той поры считали его своей факторией. Мамай пришел в Кафу не случайно. Слыхивал он, что Дмитрий вооружает пешую рать, так на пеших надо иметь пеших. Во франкских странах славилась генуэзская пехота. Вооружены пехотинцы длинными копьями и арбалетами, охотно нанимаются к правителям и королям. Мамай интересовался, сколько можно было бы нанять пехотинцев. Арабские купцы пугали Мамая правителем Самарканда Тимуром и сулили поддержку султана Махмуда, если Мамай двинется через Дербент на Тевриз дорогой Джанибек-хана, в обход Тимуровых владений. А Урус-хану арабские купцы в Сарае рассказывали, как в Кафе нанимал Мамай генуэзских пехотинцев, чтобы бить Ак-Орду.
Новопоставленный патриарх в Иерусалиме неугомонно сеял вражду между мусульманскими владыками.
...Тохтамыш шел к Тимуру с повинной, страшась Тимурова гнева.
— Урус-хана давит Мамай! Плывут к нему корабли с генуэзской пехотой! — так шептали арабские и греческие купцы Тимуру.
Тимур ласково встретил Тохтамыша и дал ему войско для нового похода на Сыгнак.
Сеча произошла на берегу Сырдарьи. И опять побили Тохтамыша.
Царевич Арапша опоздал на этот раз всего лишь на несколько часов. Сын Урус-хана, царевич Ток-таки, встретил тумен Арапши в степи. На каждого воина Арапши приходилось по три воина Ток-таки. Неравная битва, и погибнуть бы Арапше и его воинам, но зело хитер и искусен был Арапша в ратном деле.
Правое и левое крылья войска Ток-таки раскинулись полумесяцем, чтобы охватить в клешни всадников Арапши. Показать спину и бежать — это значило подставить себя под сабли и никогда не собрать рассеянный тумен.
Арапша сжал в кулак свои сотни, выстроил их в глубину до двадцати линий, а вширь в две сотни и кинул в горловину мешка. Крылья Ток-таки разомкнулись в надежде завязать горловину за спиной Арапши, но сомкнулись они в пустоте. Воины Арапши в тесном строю, стремя к стремени, ударили по главным силам Ток-таки, подрубили знамя царевича и умчались в степь. Ток-таки случайно остался жив. Под ним убили коня, конь закрыл его своим телом от копыт всадников Арапши.
...Сергий в Троицком монастыре получил известие, что Тимур, нацеливаясь пройти через Ак-Орду в обход Каспийскому морю и оттуда через Дербент во владения Махмуда, собирает войско для похода на Урус-хана. С другого конца кипчакских степей пришло известие, что Мамай нанял генуэзских пеших воинов.
Еще кипели схватки между разбросанными по степным просторам туменами Урус-хана и Мамая, а Дмитрий, настороженный известием Сергия, повелел собирать городовые полки в Переяславле и сводить туда дружины подручных князей.
Изгнав Урус-хана, не двинется ли Мамай на Русь?
Игнат Огородник тянул обозы с кормлением в Переяславль. Пешие полки сходились между Владимиром и Переяславлем. Князь Дмитрий поскакал в Коломну, дав наперед знать Олегу, чтобы был в Щуровской крепости. Из Москвы в Коломну выехал митрополит Алексей. В охотничьей избе под Коломной, в той самой, где в день свадьбы Дмитрия беседовали три великих князя, встречались тайно Олег и Дмитрий, а с ними и митрополит.
— Приспел час, брат! — молвил Дмитрий.
— Приспел! — согласился Олег и покосился на митрополита.
— Думал и я о том! — ответил Дмитрий на безмолвный вопрос Олега.— И ты, и я, мы смертны! То, что ведомо нам, должен знать и третий! Третьим быть митрополиту всея Руси! Убьют меня, кто оправдает тебя, брат, перед твоими детьми? Вот тебе судья!
Олег опустил глаза. Думал.
— Шли киличеев к Мамаю! Проси, чтобы не тронул твою землю!
У Олега в глазах сомнение.
— Меч поднимают, когда верят в победу! — продолжал Дмитрий и опустился на колено перед митрополитом. Митрополит протянул крест.
— Целую крест, что ни в деле, ни в мыслях не нанесу обиды моему брату, великому князю рязанскому Олегу, не потопчу земли его, не обижу ни его, ни его детей! Малую дочь свою, названную в честь святой Софии, когда возрастет, отдам за сына Олега княжича Федора. На том крест целую!
Дмитрий встал. Олег опустился на колено.
— В мыслях не имею зла брату моему Дмитрию, не трону его отчины, устою перед лестию его врагов, его враги — то и мои враги. Ныне беру на себя манить Орду на московские копья! Сыну моему накажу держаться крепко Москвы! В том и крест целую!
...Тимур сам повел войско на Урус-хана. Разбить Урус-хана — то ближняя цель, дальняя цель — обойти Каспийское море и выгнать Мамая из Сарая.
Куда быстрее примчалась на конских копытах весть к Мамаю, что Тимур вышел со всей своей силой против Урус-хана. Радоваться Мамаю, что его враг будет повержен чужими руками? Радоваться бы! Да вот вопрос, куда повернет правитель Самарканда после того, как низвергнет Урус-хана и сровняет с землей город Сыгнак?
Греческие купцы уверяли Мамая, что Тимур искусен в ратном деле, что он не выступил бы против Урус-хана, если бы не имел далекой цели. А цель его идти на Дербент северным берегом Каспийского моря, иначе не расспрашивал бы купцов о дорогах в степи от Сарая до Тевриза.
Некомат сурожанин и Иван Вельяминов в Сарае на свое повертывали: Урус-хан и Тимур схватятся насмерть, у Мамая руки развязаны идти на Русь. Овладев Русью, ее городами и сокровищами, Мамай оттуда, с северных пределов улуса Джучи, воцарится над Ак-Ордой и Самаркандом. К тому, кто одерживает победы, стекаются воины со всей земли. Орда давно не одерживала побед, коими славен был Бату-хан.
Мамай знал завет Чингисхана, что войско идет за вождем и одерживает победы, когда оно хочет идти туда же, куда ведет вождь. Не бросят воины свои кочевья и стойбища под угрозой прихода Тимура, поднятые в поход против своего желания, не вырвут победы своими мечами.