Ликующий на небосклоне
Шрифт:
«Кто среди вас захотел свергнуть солнце?» – закричал он. – «Добились своего? Вы прогневали Йота, и теперь кара за грехи ляжет на весь народ. Да как вы посмели!»
Испуганные воины, те, которые еще недавно хотели ворваться во дворец и убить правителя, теперь накинулись на своих командиров и порубили их в куски. Жрецов, тех, что предводительствовали повстанцами, подняли на копья, а трупы сбросили в воду. Все молили правителя простить их. Даже наемники из кочевников взывали к нему на своих языках.
«Я попрошу своего отца, всевидящего Йота не наказывать вас строго», – пообещал он и велел снарядить священную ладью. Вместо стяга Амуна на корабле ветер развевал знамя Йота. Правитель поднялся на носовую площадку для впередсмотрящего. Мы взялись за весла и направили корабль вниз по течению, где бушевала стихия:
Наконец, он устало спустился вниз, и тут же у него начался новый приступ. Его колотило и скручивало очень долго. Из горла вместе с кровавой пеной вырывались хриплые стоны. Мы боялись, что он умрет, но ничего не могли поделать – только стояли вокруг него и молили Йота о спасении Сына Солнца. Молитвы наши были услышаны. Судороги отпустили правителя. Он затих, открыл глаза и приказал причалить.
Мы подошли к правому берегу. Перед нами открылась долина, поросшая чахлой травой и стелющимися кустами. Скалы расположились полукругом, ограждая местность от песков пустыни. Для правителя соорудили ложе. Он полусидел, полулежал, закутанный в шерстяной плащ. Люди постепенно заполняли долину. Паломники по очереди подползали к правителю и целовали ему ноги. Сам же Любимец Йота, отсутствующим взглядом смотрел куда-то вдаль. Непонятно было: то ли он спит, то ли бодрствует. Всю ночь горели костры. Люди не хотели покидать святое место, где они узрели Йота. Невозможно было пройти среди молящихся людей. До самого рассвета пели гимны Йоту, сочиняя тут же стихи, и возносили хвалы. Некоторые от изнеможения впадали в оцепенение или теряли сознание.
Наутро правитель вышел из забытья. Лицо его было бледное, словно мрамор, но взгляд решительный, живой. Он приказал подать золотую колесницу. На колеснице Сын Йота взобрался на скалы. Внизу толпа приветствовала его, протянув вверх руки с открытыми ладонями, как приветствуют солнце. И, вот, тогда он произнес свою знаменитую клятву: «Построю я в этом месте город для отца своего Йота. Не на севере, не на юге, не на западе и не на востоке. Город должен стоять здесь, в центре земли. Я буду править в нем и не покину его, ибо на этом месте Йот послал свое знамение. Назову я город своего отца Горизонт Йота, ибо нет у него горизонта».
Правитель потребовал, чтобы все лучшие мастера-строители принесли через девять дней ему полный план города. Он отобрал лучшие проекты, и сам начертил свой. Затем началось грандиозное строительство. Я, к сожалению, не присутствовал, так, как правитель приказал мне срочно ехать в Куши и брать там власть в свои руки. Страна, пережившая катастрофу, нуждалась в золоте и скотине, ведь после стольких бед вот-вот должен был начаться голод. В мои обязанности входило взимать подати с местного населения и отправлять в новую столицу. Вот так все произошло.
– Но ты не рассказал главного. Ты ни разу не упомянул Аменнефа, – напомнил Амени.
Хеви помолчал, глядя на далекий берег, затем глухо продолжил:
– Правитель приказал собрать всех посвященных жрецов Амуна, всех, у кого на плече выжжена кобра, и обратился к ним с единственным вопросом: «Отрекаетесь вы от Амуна?» Естественно, что жрецы, посвятившие всю свою жизнь и все помыслы служению, как они говорили, единственному истинному богу, ответили отрицательно. Среди них оказался и Аменнеф. Тогда правитель сказал: «Я на вас не держу зла, ибо отец мой, ликующий на небосклоне не позволяет мне гневаться. Я отпускаю вас. Идите!» Он прекрасно знал, что за воротами ждет разъяренная толпа, которая растерзает жрецов. Тогда Хотп, наш старший брат взмолился перед правителем, просил, чтобы тот позволил спасти Аменнефа. Забыв все приличия, он вспомнил про их старую дружбу, про то, что они почти все детство и всю юность провели вместе. «Ты меня любишь?» – неожиданно спросил правитель у Хотпа – «Ты готов пожертвовать ради меня самым дорогим? Ведь я – это Обе Земли и часть Солнца». Хотп клялся, что отдаст свою жизнь за правителя, ни на миг не задумываясь. Тогда правитель приказал привести Аменнефа и, указав на него, сказал: «Перед тобой стоит мой враг. Если твои клятвы искренни, возьми меч и убей его». «Но это мой брат!» – ужаснулся Хотп. «Тогда выбирай: или брат, или любовь Йота». «Это жестокий выбор!» – не соглашался Хотп. «Я же пожертвовал своим братом,– ответил на это правитель. – Я, по воле Йота лишил его трона и отправил прозябать в далекий гарнизон западных пустынь. Чем ты лучше меня? Убей его!» «Я не смогу, – заплакал Хотп. – Пусть лучше убьют меня». «Ты был мне другом, – жестко сказал правитель, – Но я переродился в свет, а ты не смог последовать за мной. Зачем мне нерешительные и сомневающиеся чати? Я не буду тебя убивать – для меня ты уже умер. Так живи среди мертвых. Я назначаю тебя управителем города мертвых Маамуном.» С этими словами правитель удалился.
– Так что стало с Аменнефом? – не понял Амени.
– Он исчез. Никто не знает: убили его, или ему удалось ускользнуть от безжалостной толпы. Мне тяжело вспоминать о тех днях. Все тогда было непонятно. Я помню, какие приходили приказы из столицы ко мне в Бухен: запрещать молиться богам, заставлять приносить жертвы только Йоту, отобрать у жречества Амуна все земли и людей. Если в Нижнем Кемет, где после бури люди остались без домов и без пищи, люди, у которых умирали дети, люди озлобленные на жречество принимали новый культ Йота беспрекословно, то в Верхней Кемет, а тем более в Куши, где про черную тучу только слышали, воспринимали с непониманием нововведения…
Но я надеюсь, что Аменнеф жив. Я очень хочу его увидеть вновь. Его больше всех любил наш отец. Себхотп перед смертью передал ему всю свою силу.
Корабли продолжали плавно двигаться по голубым водам Хапи. Мимо проплывали берега, поросшие густыми зарослями папируса. Желтели поля, зеленели сады и пальмовые рощи. Птицы стаями взмывали в воздух, потревоженные хищником. Стада длиннорогих буйволов лениво брели к водопою. Пастухи гнали с пастбища коз. Все на этой благодатной земле дышало миром и спокойствием. Казалось, это спокойствие не нарушалось тысячелетиями, и еще долго, долго не нарушится. Привычное течение жизни, такое же размеренное и счастливое, как течение Хапи.
9
Горизонт Йота вспыхнул в золотисто-алых лучах рассвета. Окруженный с трех сторон скалистыми горами, город покоился, словно в каменной чаше. В отличие от белого Усту, Горизонт Йота горел желтыми и оранжевыми красками. Среди густой нежной зелени деревьев везде сверкало золото, словно осколки солнца. Благородный металл покрывало верхушки высоких обелисков, пилоны и массивные колонны храмов. Вдоль берега тянулись дворцы. Много великолепных дворцов. Нигде не было видно простых бедных домов, только высокие стены и длинные колоннады среди зеленеющих цветущих садов.
– Смотрите! – не сдержал возглас Хеви. – Сыну Йота все же удалось совершить еще одно чудо!
Амени взглянул туда, куда указывал отец, и его ослепило велико-лепие Горизонта Йота. Ничего более совершенного и красивого он не видел. Если Нэ ему казался мудрым величественным старцем, то Горизонт Йота напоминал красивого дерзкого юношу. Широкие ровные улицы, как будто прочерчены по линейке. Дворцы поражали своей роскошью и, в то же время, строгостью в архитектуре: высокие с правильными геометрическими формами, но без кричащих излишеств. Они казались легкими, воздушными.