Ликвидатор
Шрифт:
Решетка сдалась минут за десять – силенок мне всегда хватало. Я открыл окно и посмотрел – третий этаж. Ха! Подумаешь, еще один тренировочный прыжок почти с парашютной вышки. Плевое дело.
Тем более, что вокруг особняка ухоженный газон, мягкий, словно матрац. Сейчас для меня рвануть когти, исчезнуть, раствориться в многонациональной толпе, заполнившей афинские улицы, – как два пальца описать.
Но вся беда в том, что я Волкодав, а не лис, убегающий из курятника. Мне есть еще, что сказать моему дорогому корешу Мухе, а в главное –
А поэтому я сделаю совсем обратное тому, что подсказывает здравый смысл, – я сначала выйду наружу, а затем войду. Может, и не с парадного – я человек не гордый и не дворянских кровей, – но все равно вернусь в эту обитель зла и хамства, чтобы немного стравить пар. Иначе я просто перестану себя уважать…
Люблю входить в здания через черный ход. В приличных домах парадные двери обычно под присмотром самого мажордома, лично проверяющего замки и засовы. А служебный ход запирает какой-нибудь служка, часто полусонный, если дело происходит ночью, а то и под хмельком. И нередко черный ход бывает и вовсе нараспашку.
Что поделаешь, человеческую сущность не могут изменить ни века, ни общественные формации, ни государственное устройство, ни господствующая идеология. Человек по натуре ленив, забывчив, безответствен. Короче – пропадай моя телега, мне море по колено.
Особняк Толоконника тоже не оказался, к моей радости, исключением – дверь черного хода была заперта на такой смешной замочек, что ее мог открыть даже ни к чему не приспособленный интеллигент. И это при том, что изнутри она имела специальные задвижки и прочную перекладину, крепящуюся в пазах поперек дверного проема.
Перед тем как спрыгнуть вниз, я распотрошил свои заначки, как Бог черепаху.
И теперь в моем арсенале появилась миниатюрная духовая трубка, составленная из металлических колечек, еще недавно служивших заклепками на брюках, набор отравленных игл в количестве семи штук (контейнером для них служил каблук ботинка), остро отточенная бритва, в которую превратился окованный сталью свободный конец ремня (приклепанная к прочной кожаной ленте, такая бритва в рукопашном бою в руках обученного человека была страшным оружием), и сверхпрочная удавка – длинная узкая полоска какой-то прочной ткани, армированная стальной нитью; я вытащил ее из брючного шва.
Оснастившись подобным образом, я мысленно склонил голову перед нашими умельцами – да, не перевелись еще Левши в родном отечестве…
Пока меня вели в "карцер", я успел разобраться в планировке особняка. А поэтому ориентировался в нем достаточно свободно, хотя его коридоры были освещены скупо.
Главным для меня являлось в первую очередь или избавиться от мастифов, или запереть их в какойнибудь комнате. Но пока я не знал, где держат этих зверюг, а потому немного мандражировал.
Ко всему прочему, меня смущало еще одно немаловажное обстоятельство – к сожалению, я даже не представлял, сколько всего человек в доме.
Переполох поднялся,
Не долго думая, я открыл первую попавшуюся дверь и очутился в бильярдной. И порадовался – это самое последнее место в особняке, куда может пожаловать (я посмотрел на свои часы) в шесть утра его хозяин. Если, конечно, он не полный шизоид.
Тем временем шум в особняке достиг апогея, а затем, когда от него отъехала машина, резко пошел на убыль. Вскоре в помещениях опять воцарилась сонная тишь.
Кто уехал и куда? Неужели встреча, о которой говорил Сеитов, произойдет не здесь? Тогда где? Ах, черт возьми, как нескладно все получается! Похоже, Толоконник и Муха уже далеко отсюда, а я не знаю, что мне теперь делать.
Эх, ну почему я не занялся своим освобождением чуть раньше! Хотя если честно, у меня только сейчас прошел шум в ушах, и перед глазами перестали роиться прозрачные мушки – последствия "химиотерапии", устроенной Толоконником.
Я вдруг почувствовал, что зверею. Моб твою ять! Как мне остохренело актерствовать в этой трагикомедии под названием "Брут"!
Все, они меня достали. Ничего, пусть бабки уже и уплыли, но Толоконник с Мухой сюда точно вернутся. И я уж постараюсь встретить их с помпой и фанфарами. По крайней мере, первоначальную постановку задачи я выполню, тем более что к Малышу у меня уже есть и личные претензии.
А пока займемся, так сказать, необходимыми приготовлениями для эффектного финала постановки режиссера-сценариста полковника Кончака…
Зря я так старался вооружиться всеми этими заморочками, спрятанными в ремне. В особняке, кроме двух нерусских мордоворотов, которых я "усыпил" играючи, благо их и искать долго не пришлось (они жрали на кухне деликатесы из холодильника, пользуясь отсутствием хозяина и повара), какой-то шлюхи лет шестнадцати и старичка мажордома с повадками английского лорда (всех четверых я связал и запер в темной каморке), больше никого не было.
Что касается собак, то их закрыл сам Толоконник; наверное, этих зверюг боялась даже охрана.
Не долго думая, я подкрепился все на той же кухне – в холодильных камерах не было разве что птичьего молока – и стал ждать возвращения Малыша и Мухи, добавив к своему экзотическому арсеналу еще пистолет и помповое ружье двух охранников-обжор…
Когда открыли парадное, я так и не врубился. Хорошо еще, что я сидел в темном углу холла, пристроившись в мягком кресле и спрятавшись за кадками с тропическими растениями, непременными для всех считающихся в Афинах солидными особняков. Я увидел лишь несколько теней, черных призраков, мгновенно рассеявшихся по дому.