Лиль считает до семи
Шрифт:
Небесная твердь панцирем укрывает мою душу; я не один.
— Держишься? — спросил Лиль.
Они медленно шли вперед. Странно: коридор казался шире и выше, чем должен быть. Видно, цацка влияла на пространство. По стенам ползали зеленоватые светящиеся жуки с ладонь величиной — поэтому Лиль и Кид старались держаться подальше от стен. К тому же им приходилось обходить разномастные обломки и прочие предметы, невесть как сюда занесенные.
Птичья клетка. Огромная книга. Разноцветные детальки
На удивление мало компьютерного мусора: ни одного сломанного монитора, отжившего свое винчестера или бухты кабеля. Всю цифровую технику сожрали гремлины в первые же несколько недель после Разлома. Значит, и сюда добрались.
Лестница на второй этаж.
— Я вперед, — сказал Кид.
— Нет.
— Изволь объясниться, — Кид смотрел жестко.
— Я тебя в прошлый раз еле допер, — сказал Лиль правду. — Если ты вырубишься первым, второй раз я этот подвиг не повторю.
На третьем круге пропадают желания. Тело становится невесомым, тяжело даже переставлять ноги. Когда пропадает надежда, идти дальше кажется бессмысленным. Теперь же — просто нельзя. Зачем — и главное, как? Лучше просто остаться здесь и пустить корни.
Небо третье — текущая вода.
Вода вверху и внизу, несет безо всяких усилий. Не нужно двигать ни руками, ни ногами. Достаточно просто двигаться вместе с ней.
Вода течет вверх по лестнице.
Второй этаж полуобвалился. Стены здесь кончались на уровне груди, потолка и вовсе не было. Лиль, поднявшись на лестничную площадку, первым делом увидел внизу во дворе Тако. Она лежала за тем же цветущим кустом бересклета, который они облюбовали, и держала вход под прицелом. Молодец, так и надо.
Лиль зачем-то даже помахал ей, левой, костяной рукой.
На четвертом круге все время тянет хохотать.
Там покидает здравый смысл.
В прошлые разы неконтролируемая истерика сжимала мышцы горла, не способные больше смеяться, сорванные криком ярости второго круга и отчаянным хрипом третьего. Диафрагму скручивало рывками; воздуху бы! Никуда не деться от всесокрушающей, всепоглощающей тупости.
Сейчас немного легче. Все-таки метод дает себя знать.
Четвертое небо — орхидеи.
Сиренево-фиолетовые, прозрачные, с росой на листьях. Густой теплый запах плывет в воздухе.
После Разлома Лиль стал очень любить цветы. Намудрила, ох намудрила что-то матушка До…
Матушка До говорила: у нее была сестра, тетушка После, но увы, не выдержала — сдулась. Не исполнила своего жизненного предназначения.
— Ты в порядке? — спросил Кид.
Лиль привел в порядок прыгающие мысли. Это передышка. Артефакт разлома играет с ними, как кошка с глупыми мышами.
— Штатовских боевиков насмотрелся? — хмыкнул он.
— У этих господ были фразы на все случаи жизни, — возразил Кид и взял его за локоть правой руки, облеченной плотью.
«Неужели мне так худо?» — поразился Лиль, но прогнал эту мысль. Нужно думать о небе. Иначе им не добраться.
Почему-то изменился свет. Его вдруг стало много. До этого день был серый, пасмурный, а теперь вдруг тучи разошлись, и заодно пошел теплый дождь. То ли весна, то ли осень; хрен поймешь эту погоду.
Нет, на самом деле, сейчас куда легче, чем бывало раньше.
— Туда, — сказал Лиль и махнул рукой вдоль полуобвалившегося коридора.
Кажется, проще некуда — дойти и взять.
Пятый круг наплывает незаметно, как сон. Отзывается дурнотой в голове. Пятое небо — тишина — почти не требует концентрации. Если бы они как-то выдержали до сих пор на гневе и ненависти, то, конечно, теперь бы упали, как марионетки с перерезанными нитями, ибо на шестом круге гнев пропадает.
Шестое небо — огонь.
Тихий треск, легкий запах гари и дыма, тепло в усталом теле. Все это есть. Все это было. Вечное пламя, гудящий огонь, мощь вулкана в разломе земной коры. Поддерживает планету и двигает континенты. Огонь животворящий. Огонь уничтожающий.
Шестое небо — это уже опасно.
У Кида огонь был раньше, его шестое небо — вода. И вот тут он не выдерживает, плывет. На шестом круге вместе с остальными желаниями духа пропадает любопытство: бывший охранник, любитель классической литературы, теряет свою главную опору.
Кид осел на колени. Он по-прежнему хватал Лиля за локоть, но теперь уже сам держался за него, а не помогал. Это тяжело, когда за тебя держится такая туша.
— Давай к выходу, — сквозь зубы произнес Лиль.
— Здесь подожду, — Кид был неправ и сам понимал это: дойти до артефакта он уже не сможет и помочь Лилю в случае чего — тоже. Но зато сможет не сложиться сам, если Лиль напортачит.
Лиль выругался.
— Сударь, обсценная лексика мифическому персонажу не к лицу, — проворчал Кид. Он сел на пол и обхватил мохнатыми лапами лысую голову. — Почему ты Лиль? Почему не Кащей?
— Потому что Нинлиль, — бросил Лиль. — Ладно. Тогда жди.
Небо пятое — тишина.
Небо шестое — огонь.
Небо седьмое…
Седьмой круг — исчезает все, что осталось от сердца. Безжалостный холод охватывает мир. Ледяные равнины; снег течет в реках вместо воды. Земля моя пустыня.
Кто сказал «я мыслю, следовательно, я существую»?.. Дурак он был, вот что. Когда от тебя остается одна мысль…
Тогда распускается седьмое небо: лотос.