Лили и майор
Шрифт:
— Нет, не можете. Лучше мне оставаться для вас «мисс Чалмерс», если вам вообще придется обращаться ко мне впредь.
Он снова засмеялся, как-то тепло и мужественно одновременно.
— Ваш горячий отпор сделает честь любому дикобразу, мисс Чалмерс.
— Благодарю. — Странно, но мысли Лили все время возвращались к его скрытой под мундиром груди.
Холидей был сильным, прекрасно сложенным мужчиной, способным отпахать наравне с волами целый день и потом не засыпать над тарелкой с ужином. Однако у Лили не было причины надеяться, что Калеб вдруг захочет стать фермером.
Они подошли к меблированным комнатам, и Лили почувствовала одновременно и облегчение и сожаление. Ступив на грубо сколоченное крыльцо, она постаралась выдавить из себя улыбку:
— Доброй ночи, майор.
Но стоило ей повернуться, чтобы войти в дом, как Холидей поймал ее за руку и спросил:
— Скажите мне, как случилось, что ваш брат позволил вам одной-одинешеньке отправиться в такую даль. — Вопрос прозвучал почти как приказ, и Лили попыталась высвободить руку, но безуспешно.
— Мне уже почти девятнадцать лет, — резко отвечала она, — и я не спрашивала разрешения у Руперта. — Внезапно ее охватило ощущение вины за то, что она покинула Спокан, где сейчас жил Руперт, даже не попрощавшись со своим сводным братом, не поблагодарив его за доброту, которую он всегда проявлял к ней.
На лице майора появилась еще одна обезоруживающая улыбка.
— Стало быть, вы просто удрали, — заключил он невозмутимо.
— Нет, — тут же солгала Лили. — Во всяком случае, это не ваше дело.
— Вот как? — майор Холидей повернул ее руку ладонью вверх и принялся гладить ее запястье. Эта ласка породила в Лили серию самых разнообразных ощущений, не последними из которых были внезапная тяжесть, которой налились ее груди, и странный трепет, возникший в низу живота, там, где было средоточие ее женского естества.
Но в этот момент дверь меблированных комнат распахнулась, и миссис Макаллистер, благослови Господи ее любопытную душу, выглянула наружу.
— Пора тебе войти в дом, Лили. Попрощайся же со своим молодым человеком.
— Он не мой молодой человек, — возразила Лили, уставившись на Калеба с неприязнью. День, который она провела в обществе солдата, станет проклятьем всей ее жизни.
— Пока не ваш, — отвечал Калеб все с тем же дерзким выражением, но так тихо, что даже острые уши домохозяйки ничего не услышали. — Я увижу вас завтра, Лили.
Лили в отчаянии развернулась и влетела в дом. День выдался чересчур полным всяческих треволнений, и она была рада, что он подошел к концу.
Налив себе на кухне чашку чаю, Лили по черной лестнице поднялась в свою комнату, где уселась на краю узкой койки, чтобы скинуть туфли. Затем со вздохом облегчения девушка откинулась на подложенные сзади подушки и вытянула усталые ноги.
Стараясь отвлечься от мыслей о майоре Калебе, она стала вспоминать Руперта. Лили понимала, что ей необходимо дать о себе знать, чтобы он был уверен, что она жива-здорова. Но, с другой стороны, она не сомневалась, что, как только ему станет известно ее местопребывание, он тут же заявится сюда и силой увезет ее обратно в Спокан.
Как бы нежно ни любила Лили своего брата, она не в силах была
Она мечтательно улыбалась в сгустившихся сумерках, закинув руки за голову и глядя в потолок. Ее договор об аренде земли давно припрятан в укромное местечко.
Как только у Лили накопится достаточно денег для строительства дома, она станет заниматься фермерством. На будущий год в эту пору она уже сможет посадить на своей земле фруктовый сад. Кроме того, она собиралась разводить овощи и держать куриную ферму.
Улыбка Лили угасла. Прежде чем всем этим заниматься, необходимо обзавестись крышей над головой, хотя бы какой-нибудь лачугой. Да, Лили понимала, что ей одной не под силу повалить огромные деревья, окружающие ее землю, обтесать их и сложить так, чтобы из них получился дом.
Девушка со вздохом поднялась с кровати, чтобы накинуть ночную рубашку. Лили найдет способ построить себе дом — во что бы то ни стало найдет.
Ее разбудил гул церковного колокола, и Лили вскочила, что-то бормоча себе под нос. Мигом сняв ночную рубашку, она надела трусики, лифчик и нижнюю юбку. Затем, путаясь в рукавах, напялила воскресное платье. Она опять опоздала к началу службы.
Торопливо застегнув пуговицы на синем муслиновом платье, Лили принялась за прическу. Она как раз закалывала последнюю шпильку, когда в дверь постучала Элмира Макаллистер и окликнула ее:
— Лили? Ты снова проспала сегодня?
Одним из незыблемых требований миссис Макаллистер к снимавшим у нее комнаты женщинам было их непременное посещение воскресных служб в церкви. Будь у Лили возможность подыскать себе другое жилье, она не преминула бы поинтересоваться у хозяйки, почему постояльцам мужского пола не возбраняется все воскресное утро напролет просиживать с трубкой в зубах на скамейке возле дома, глазея на наряды спешивших в церковь горожан и нимало не беспокоясь о состоянии своих бессмертных душ.. Поспешно схватив свою Библию, Лили отворила дверь и приветствовала хозяйку несколько заискивающей улыбкой.
— А вот и я!
Пышнотелая дама средних лет пробормотала в ответ нечто маловразумительное. Ее темные волосы, кое-где побитые сединой, были закручены, как обычно, в тугой узел на макушке, а темные глаза с подозрением уставились на Лили.
— Могу поклясться, что, пока мы доберемся до своих мест в церкви, хор уже пропоет первый гимн, — сказала она, затем она, фыркнув, развернулась и проследовала по узенькой лестничке на кухню.
И хотя это было чистейшей воды притворством, Лили почти бегом поспешила вослед, с интересом наблюдая, как необъятные бедра миссис Макаллистер с трудом протискиваются между перилами и стенкой. Девушка отметила про себя, что ежели дело так пойдет и дальше, то ее хозяйке скоро придется пользоваться только парадной лестницей.