Лили
Шрифт:
— Нет, — сказала она.
— Почему?
— Нехотца.
— А что хотца? — спросил я и понял, что зря.
— Выйти.
— Не надо. Лучше помолчим.
Мы въехали в город.
— Где тебя высадить?
— Всё равно.
— Можно здесь?
— Можно.
— А подальше?
— Можно подальше.
— А точнее?
— Мне всё равно.
Мы доехали до площади.
— Здесь?
— Здесь.
— Я был в жюри на том музыкальном конкурсе, — зачем-то сказал я.
— Да? — равнодушно удивилась девчонка. — Не помню.
— Кто этот твой парень?
— Гера? Хотите подружиться? Не советую.
— Бандит. Или просто отморозок?
— Он выбросил его из машины, — тихо сказала моя случайная попутчица. — Прямо на ходу.
— Кого?
— Котёнка. Ему плохо стало, укачало. Он срыгнул на сиденье. Гера его в окно. Потом остановился и выкинул чехол в канаву. Ругался. Я пошла искать, а он мёртвый.
Я молчал и слушал.
— Гера звал меня, а я спряталась в кустах. Он выругался и уехал.
Кажется, девчонка ещё пребывала в шоке.
— Давай я тебя к дому подвезу.
— У меня нет дома. — Она выскочила из машины и быстро-быстро направилась в сторону пятиэтажек.
Я загнал автомобиль во двор, запер ворота. Гараж был далеко, на краю города. Дома согрел чаю, плеснул в него коньяка, попытался слушать Джо Ли Хукера. Нет, сегодняшний вечер не для блюзменов. Вспоминалась красивая девчонка с трассы, её походка и наш нелепый краткий разговор. Подступила дрёма.
У меня при засыпании в голове часто рождается музыка. Звучит бас и ударник, вступают гитарные рифы, вливаются новые инструменты, различные эффекты.
В эту ночь я тоже сочинял музыку. Один за другим жуткими диссонансами нанизывались на мрачный бас визгливые скрипичные пассажи. Они толкались, налезали друг на друга, складываясь в какую-то немыслимую мелодию. Зверскую и жестокую.
Проснулся я от резкого сигнала своей машины. Его невозможно ни с чем спутать. Сам устанавливал. Подскочил к окну. Ворота распахнуты. К бамперу автомобиля прицеплен трос. В ночном полумраке мелькнула тёмная фигура в спортивном костюме, вторая маячила в салоне. Угонщик наклонился, щёлкнул карабином, трос как змея пополз за ворота. Напарник выскочил из машины, и через пару секунд они скрылись в темноте улицы. Прозвучал негромкий шум мотора, стало тихо. Только сердце стучало в груди как бешеное, да тряслись руки.
Я вышел во двор, прикрыл ворота, захлопнул дверцу машины. Вернулся в дом и, не выключая свет, лёг на кровать. Не спалось. Несколько раз невольно вскакивал на каждый подозрительный шорох, хотя было понятно: воры не вернутся.
Утром выглянул в окно и замер от удивления. В салоне кто-то сидел. Я достал из ящика молоток и, стараясь не шуметь, выскользнул на улицу. Подобрался поближе, постучал костяшками пальцев в стекло. Никакой реакции. Труп, что ли, мне подсунули? Распахнул дверцу. На водительском сиденье сидел человек в брезентовом плаще, с накинутым на голову капюшоном и… дрожал.
— Эй! — сказал я.
Незнакомец повернул голову. Это была она — девушка с трассы, девушка с котёнком, девушка, игравшая на скрипке.
— Что ты тут делаешь? — спросил я, лихорадочно пытаясь выстроить в голове хоть какое-то предположение.
— Сплю, — прозвучал ответ.
— Ты вся трясёшься, пойдём в дом.
Она пила чай, я смотрел и ничего не понимал.
— Почему ты так одета? — спросил.
— Больше ничего не нашла.
— Сними. Быстрее согреешься. Дома тепло.
— Нет!
Я ушёл в комнату, включил музыку. Вернулся. Она дремала.
— Ложись-ка ты спать.
— Как это?
— Просто. Вот диван. — Я достал подушку и одеяло. — Ложись.
— Не могу.
— Почему?
— У меня под плащом… ничего нет.
— Тебя ограбили?
Она промолчала. Я принёс кое-что из одежды на выбор, положил на диван. Девушка удивлённо смотрела на меня, в её глазах мелькали недоверие, протест и даже какой-то непонятный страх.
— Спи. Я приду к обеду.
Она кивнула.
— Как зовут?
— Ли… — и она замолчала.
— Лида?
— Алика.
— Хорошее имя, — сказал я.
Она снова кивнула.
2
Когда я вернулся, Алика спала. Одеяло откинуто, короткие пряди тёмных волос разметались по подушке.
Стараясь не шуметь, выложил продукты в холодильник, поставил на газ чайник. Вернулся и стал на неё смотреть. Красивая. Мой любимый тип женщины, с какой-то едва уловимой азиатчинкой. Четкий излом бровей, некрупные черты лица. Футболка была ей велика и, когда девушка повернулась, мелькнула белая маленькая грудь. Я отвернулся. Если она откроет глаза и увидит, как я её рассматриваю…
Чайник засвистел, я кинулся к плите.
— Ты вообще кто? — спросила она, когда мы принялись то ли обедать, то ли завтракать.
— По профессии?
— По жизни.
— Всего понемногу. И ничего конкретного. А ты? — Меня приятно удивило, что она перестала выкать.
— Бандитка.
Я замер с открытым ртом.
— Да-да, не удивляйся.
Мы допили чай молча. Расспрашивать не хотелось, вернее, хотелось, но пусть лучше сама расскажет. Если захочет.
— Это я вскрыла замок на твоей машине. И тут же поняла, чья она. По игрушке, которая висит на зеркале. Никогда не видела таких раньше.
— Друг привёз из Франции.
— Вот и догадалась.
— И что? Это как-то меня выделяет?
— Не это. Я вспомнила тот конкурс. Ты единственный меня защищал. Другие топили.
— Понятно.
— И я специально нажала на сигнал. — Девушка поёжилась, наверное, сама удивляясь такому дерзкому поступку.
— Гера — угонщик? Во дворе был не он.
— Всего их трое. И я.
— Невелика банда.
— Ты их не знаешь. Они на всё способны.
— А ты?
— Я? Я — никто. Меня просто однажды подобрали. И когда мы ночью вернулись в гараж, Гера меня чуть не убил. Орал, что теперь я должна ему десять тысяч баксов.