Лилипут — сын Великана
Шрифт:
Пальчик отцепился на ходу и покатился по траве — как раз вовремя! Мотоцикл налетел на дерево, вдруг резко упавшее прямо перед ним поперёк дороги, и опрокинулся.
Капрал и охранник вскочили, схватившись за кобуры. Тотчас из-за дерева вновь появилась длинная рука — на сей раз Людоеда, — подняла взвизгнувшего капрала за воротник, подержала чуток, будто взвешивая, и закинула далеко в чащу. Затем швырнула ему вдогонку караульного. «Караул!» — на лету вопил он. Если б он был спасателем, то наверняка б кричал: «Спасите!» А уж окажись он на должности какого-нибудь помощника, — без крика «На помощь!»
Пальчик обнял Гука.
Леший подумал и обнял Людоеда.
— Телячьи нежности, — растроганно проскрипела Ведьма, кружась на метле над ними. — Полечу и обниму Домового.
— А ты, кажется, снова подрос, — приглядывался к приятелю Гук.
ОДИН — КРУГЛЫЙ НОЛЬ
В эту ночь никто не спал. Какой тут сон после таких ночных похождений! Да и вообще вскоре пришлось бы вставать — рассвет не за горами.
Леший и Гук слушали по приёмнику специальную программу для страдающих лунатизмом и бессонницей. Домовой посапывал пустой трубкой, чтобы не вредить курением драгоценному здоровью. Ведьма раздражённо гадала на картах, ей всё время выпадал казённый дом. А Пальчик и Людоед играли в шахматы на клетчатой куртке Лешего — доска куда-то задевалась.
— Только по-честному, — говорил Пальчик. — Не на что-нибудь, — на щелчки играем. Не жилить.
— Ишь ты, — ворчал противник. — Смотрите-ка, я его шахматам научил, а он мне дикие условия ставит. Начальник — от горшка два вершка.
— А то я не буду играть.
— Ну ладно, ладно. Ходи.
Перевес был явно на стороне Пальчика. Он «съел» у своего учителя две ладьи, слона и шесть пешек. А Людоед забрал у него только коня, да и тот был какой-то облезлый, с облупившейся краской.
— У тебя ума не отнимешь…
— А знаешь — почему? Я не отдам, — улыбнулся Пальчик.
— Вы только не смейтесь, — вдруг промолвил Леший. — Но я вот подумал сейчас, что один — даже такой сильный, как ты, Людоед, — круглый ноль.
— Это я-то круглый?!
— А какой же! Людоед засопел:
— Потому что я случайно проигрываю?
— Нет, я о наших ночных приключениях.
— А что, — самодовольно заявил Людоед. — Лично себя я круглым не считаю, — и снисходительно добавил: — И тебя тоже. Мы неплохо потрудились. Если бы каждый так!
— Вот-вот. Если б да кабы, во рту росли б шампиньоны.
— И был бы то не рот, а целый огород, — со смехом подхватили ребята.
— Ну, уж вы скажете… — запротестовал Людоед. — На таких отчаянных храбрецах, как мы, свет держится. — Он гордо развернул плечи.
— Послушаем, что ты запоёшь, когда на катапультах другие «ложки» поставят, — усмехнулся Леший.
— И другие утопим!
— Как бы тебя не утопили… — Леший снова повернул ухо к приёмнику. — Потому ты и круглый, что только на себя надеешься.
— Не на тебя же! — вскричал Людоед. — А ты-то сам?..
— И я.
Пальчик внезапно смешал фигуры.
— Значит, ничья? — обрадовался противник.
— Еще посмотрим, ничья или чья.
— Ты мне? — спросил Людоед.
— Просто так… — задумчиво сказал Пальчик.
НИЧЬЯ ИЛИ ЧЬЯ
В городской типографии давно приступила к работе
Это была особая смена: одни мальчишки. Ну, как всем известно, ребята не любят рано ложиться спать. Вот и поработай себе на здоровье. Да и хозяину выгодно: дети обходятся дешевле, чем взрослые, — вдвое. И втрое, и даже вчетверо! У него было железное правило: во сколько раз ты весишь меньше отца, во столько раз меньше получишь. Допустим, твой папаша тянет аж на девяносто килограммов, а твой вес — только тридцать. Составим уравнение: 90: 30 = 3.
Значит, получай, что заслужил. В три раза меньше!
Хозяин был взрослый человек. В отличие от ребят он любил по ночам спать, притом на работе. В самом укромном уголке полуподвального помещения стояла кровать с пышными подушками, на которой каждую ночь он сладко посвистывал и похрапывал, несмотря на шум типографии. Рано утром он просыпался, просматривал свежий оттиск, открывал, зевая, дверь на площадь, где уже нетерпеливо ожидали другие мальчишки — уличные газетчики, и провозглашал: «Налетай!» Они расхватывали толстые кипы и разбегались по городу с криком: «Утренний выпуск!» А сами печатники, сонно пошатываясь, разбредались по домам, сжимая в кулаке по две-три монетки, в зависимости от веса отца.
В эту ночь хозяин, как всегда, закрыв дверь на ключ, спал на своей мягкой постели. Постукивали свинцовые шрифты, клацали линотипы. Мальчишки сновали среди мелькания ременных шкивов…
— Гляди! — неожиданно воскликнул кто-то. — Да это никак сам Пальчик! Видали его в цирке?
Это и впрямь был Пальчик. Протиснувшись сквозь узкий вентиляционный люк, он спустился вниз по скобам в стене. Мальчишки гурьбой окружили его. Из-за шума механизмов не было слышно, что он говорил и о чём возбуждённо галдели они. Затем, отталкивая друг друга, ребята поочерёдно пожали ему руку, и Пальчик полез обратно. Мелькнули в люке подошвы его башмаков и исчезли.
Вовремя успел он выбраться, потому что вновь подрос сразу, как только очутился на улице. А если б это случилось в тесной вентиляционной трубе?!
Он помахал в зарешеченное оконце мальчишкам внизу и убежал.
На. них можно было положиться. Они были не глупы, эти мальчишки. Предусмотрительно отпечатав лишь один экземпляр газеты, они рассыпали готовый набор и быстро взялись за новый.
Когда хозяин проснулся, всё уже было упаковано в кипы, а перед ним на столе лежал сегодняшний выпуск. Он внимательно прочитал его — за ним следили полсотни насторожённых глаз — и буркнул, потягиваясь:
— Порядок.
Заскрежетал ключ в замке, впуская в типографию солнечный свет и мальчишек-газетчиков.
И вот они уже мчатся по улице, размахивая листами:
— Утренние новости! Утренние новости!
ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ
День был голубым и солнечным. Кстати, таким он бывает в сказках чаще, чем в жизни.
Во дворе Людоеда царило необычное возбуждение. Собрались все обитатели дома. Гук, Пальчик и сам Людоед стояли на крыльце. Ведьма с неразлучной метлой сидела на краю крыши. А Домовой удобно устроился на трубе, пуская дымки из своего трёхметрового мундштука.