Лилия между тернами
Шрифт:
И словно раскаленная живая сталь врывается в моё естество, двигаясь плавно, но совершенно неумолимо. И это очень больно. Если бы у меня еще были силы и голос, я бы орала и царапалась. Но я только впиваюсь зубами в его плечо и замираю, ожидая, когда же боль отхлынет.
Римман пожирает моё лицо глазами, и по нему градом льется пот, капая на мои щеки и лоб. Его тело содрогается, и мускулы вздулись под кожей, как будто готовы лопнуть.
Не знаю спустя сколько времени боль ослабевает, и я расслабляюсь.
—
Боль возвращается, но уже не такая. Она тесно переплетена с растущим чувством близости и удовольствия от предельной наполненности. Я не отрываясь смотрю на Риммана, движения которого становятся все быстрее и требовательней. И каждое следующее его скольжение во мне что-то меняет безвозвратно. Каждый раз боль делает шаг назад, сдавая позиции, уступая место чему-то новому. Нет, я не назвала бы это наслаждением, но это его некий предвестник.
По лицу Риммана, сменяя друг друга, скользило столько эмоций, что меня словно затянуло в его экстаз, всю сокрушительную силу которого я читала сейчас по его лицу. Римман был открыт и уязвим передо мной прямо сейчас, и это неожиданно наполнило меня радостью и удовольствием совсем другого рода.
Дарить ему себя оказалось таким безумно незнакомым, но при этом сокрушительно прекрасным ощущением, что я просто стала задыхаться.
Его мимика и тело откровенно говорили мне, что он близок к краю. Движения Риммана стали резкими, и руки сжали меня до хруста костей.
— Н-и-и-к-и-и-и! — взревел он, выгибаясь и содрогаясь.
Я смотрела на сведенное судорогой экстаза мужское тело, на его запрокинутую голову, на натянувшиеся жилы на шее и дергающееся горло, из которого все еще рвались стоны, и просто уплывала на мощных волнах его неистового удовольствия. Угасающие рывки его плоти внутри меня добавляли всему еще больше остроты и реальности.
Изнеможение наполнило каждую клетку моего тела, и я почувствовала, что сознание ускользает. Римман опустил голову и стал целовать меня так нежно, словно выворачивая себя на изнанку в каждом касании губ.
— Теперь уже ничего не важно, моя принцесса, — хрипло зашептал он. — Даже если ты завтра проснёшься и пожалеешь, я больше не отойду и на полшага, Ники. Слышишь? Ты сама сделала выбор, и я не позволю тебе поменять своё решение.
Он еще что-то шептал, но я уже не могла удержать сознание и просто соскользнула в сон.
Глава 13
— Ники, просыпайся!
Римман стаскивает с меня одеяло и опускает свой рот на мою грудь. Прикосновение его горячих губ мгновенно выстреливают в моё тело импульсом желания, стирая остатки сонливости, хоть и отзывается легкой тянущей болью в низу живота. Я открываю глаза и вижу его лицо. Он смотрит на меня со странной смесью тревоги и нежности, и я ловлю себя на том, что любуюсь им.
— Пора вставать, Ники. Локи ждёт нас внизу. Ты должна позавтракать и поговорить с ним перед встречей со следоками.
Но при этом он продолжает целовать меня, опускаясь по ребрам к животу, и я непроизвольно сжимаю бедра, интуитивно реагируя на легкую боль внутри, из-за того, что от его ласк все дрожит и сокращается внутри.
Римман, уловив это моё движение, тут же резко вскидывает голову и гневно смотрит на меня.
— Что, уже жалеешь? — говорит он, и его челюсти сжимаются, словно он готов меня укусить.
Я запускаю руки в его взъерошенные волосы и прижимаю его голову к своему животу, преодолевая легкое сопротивление.
— Я ни о чем не жалею. Просто мне немного некомфортно, прямо сейчас. Ты понимаешь? — мой голос хриплый и еле слышный.
Римман расслабляется и трется жесткой щетинистой щекой о мою кожу, и это ощущение опять посылает новый импульс чувственного голода в мою голову и низ живота.
— Я знаю, что тебе было больно, Ники. Но за это извиняться не буду. Этого было не избежать. Я и так слишком долго боролся с потребностью оказаться внутри твоего тела. Обещаю только, что больше никогда не причиню тебе боли нарочно. Но теперь, когда ты сама допустила меня к своему телу, не жди, что я буду сдерживать себя. Ты мне будешь нужна. Очень часто.
Римман опускает голову и с наслаждением, совершенно по-кошачьи трется о мой живот, легко целует, спускаясь к бедрам.
— Я вчера обтер тебя, принцесса, но ты все равно вся пропитана моим запахом. Я бы хотел, чтобы ты так и ходила весь день, но ты опять, черт возьми, возбуждена и боюсь, что я просто не сдержусь и оторву башку Локи с его болтливым языком, если он это учует. Так ты пахнуть должна только для меня!
Римман растопыривает пальцы на своей ручище и собственническим жестом накрывает мой лобок и низ живота, а потом быстро подымается и тянет меня как куклу в душ.
— Смой этот запах со своего тела, или я совсем рехнусь и не выпущу тебя из спальни, — он запихивает меня в кабинку, а я молча улыбаюсь, сама не зная чему.
Обернувшись, я целую его в шею. Моя кошка просыпается, удовлетворенно потягиваясь внутри, и неожиданно предлагает поглотить этого самца без остатка.
— Помоешь меня? — мурлыкаю я, прижимаясь к его телу.
Даже сама и не знаю, откуда берутся эти повадки во мне. Видимо, с природой не поспоришь.
— Нет, Ники. Это добром не кончится. Но я постою прямо здесь и посмотрю на тебя.
И он отступает, оставив открытой дверцу душевой кабинки, как и в самый первый раз.
Я включаю воду и медленно скольжу по коже руками, глядя прямо в темнеющие серые глаза. Римман смотрит на меня почти с яростью и резко выдыхает.
— Когда у нас будет больше времени, я покажу тебе насколько чревато дразнить меня, Ники. Я жду тебя на кухне. И если не хочешь замывать кровь Локи на полу и на стенах, очень прошу — оденься поскромнее.