Лилия между тернами
Шрифт:
Глава 12
Прихожу в себя под душем. Кожа так чувствительна, что я кричу и пытаюсь вырваться из рук Риммана.
— Тише, Ники. Это из-за взрывного обращения. Ты же просто вывернула своё тело, а это всегда очень больно. Скоро пройдет, — уговаривает меня он. — Больше никогда не смей так обращаться! Это может убить нас, особенно при возвращении в человеческую форму. А ты даже не чистокровный перевертыш, для тебя это вдвойне опасно.
О, Господи, я же обернулась на глазах у целого бара и попыталась убить
— Прости, Римман. Я знаю, что заслуживаю наказания, и готова отвечать за свой проступок.
Римман усмехается и продолжает спокойно мыть меня.
— Да неужели, моя принцесса? Не думаю, что в тех обстоятельствах ты могла бы сдержаться. Так что, скорее, это моя вина, что я не удержал под контролем твоё обращение. Но, уж если ты хочешь быть наказанной, я вряд ли смогу тебе отказать, — мурлыкает он в последний момент прямо на ухо и целует кожу за ним, и меня прошивает разряд чистого удовольствия.
— Но там было столько посетителей, и все они видели! Это катастрофа! — чувства вины и ответственности не отпускают меня.
— Ники, расслабься. Всех людей выпроводили из бара, как только появились Волки. Также убрали и тех служащих, кому знать не положено. Так что видели тебя только мои парни. И хотя я не слишком рад, что они себе глаза сломали об твоё обнаженное тело, и обязательно найду способ наказать тебя за это, на самом деле ничего страшного не случилось. Так что перестань рефлексировать и поверь, что я могу справиться с любой ситуацией. Но постарайся впредь так не делать. Это опасно в первую очередь для тебя самой.
Его голос звучит успокаивающе, хоть он и выговаривает мне, и я все больше расслабляюсь, наполняясь чувством защищенности так близко к его обнаженному сильному телу.
Римман очень мягко и медленно скользит мыльными руками по всей моей коже, вымывая меня всю, каждый сантиметр. Его пальцы нежны, но настойчивы, так, словно он точно уверен в своем праве касаться каждого уголка моего тела.
— Закрой глаза.
Он намыливает мои волосы и массирует кожу головы, потом шею и плечи, заставляя расслабиться все еще твердые мышцы. Его восставшая, горячая плоть постоянно касается то моего живота, то поясницы, когда он разворачивает меня. Я точно знаю, что он хочет меня. Очень сильно.
Это в каждом его движении. Это в его запахе и в меняющемся то и дело дыхании.
И я тоже хочу его. Именно его одного. И эта мысль больше не внушает мне ни страха, ни смущения. Просто я не знаю, как это сказать. Как такое бывает между мужчиной и женщиной? Мне не у кого спросить.
Римман выключает воду и вытирает меня, словно я ребенок. А потом берет на руки и несет в спальню. Вскоре он вытягивается позади меня, плотно прижав наши тела друг к другу. И я по-прежнему ощущаю, насколько он твердый. Слова почти срываются с моего языка.
— Ники, завтра приедет Локи и следователи с ним. Так что тебе нужно выспаться. Спи, Ники.
Люди. Взрослые чужие люди. Их много. Я их не знаю и боюсь. Они что-то говорят и даже кричат, о чём-то спрашивают меня.
Я не хочу с ними разговаривать и плачу. Меня вытаскивают из машины, а я вырываюсь и царапаюсь. Я не хочу, чтобы меня забирали от моей мамы! Я почти тону в густой волне страха и отчаяния.
Но тут появляется мой папа. Он большой и сильный. Он спасает меня.
Папа берет меня на руки, и я прижимаюсь к нему и рассказываю, рассказываю…
Но мой папочка в этот раз не слушает меня. Он не смотрит на меня.
Его взгляд прикован к разбитой машине, из которой достают маму. Чужие люди кладут её на какие-то носилки и зачем-то накрывают с головой. Разве маме не будет страшно в темноте? Я спрашиваю папу, но он опять не слышит и не отвечает.
Он все смотрит и смотрит, как маму уносят и забирают в какую-то машину, над которой раздражающе мерцают огни. В его глазах слёзы, и я понимаю, что все очень плохо, и плачу вместе с ним…
— Ники, девочка моя, не плачь, — шепчет голос в темноте.
Я знаю этот голос. И я его… люблю. Он хочет вытащить меня из этого причиняющего боль марева, но ему не удается.
Мы с папой стоим рядом. Он обнимает меня и нежно целует в лоб.
— Я люблю тебя, Доминика, — говорит он, грустно улыбаясь. — Я очень люблю тебя и всегда любил. Прости, что не говорил этого каждый день. И прости, что больше не могу защитить тебя. Будь сильной.
Я тяну к нему руки, но его уже нет, и только темнота вокруг меня. Холодный дождь больно лупит по моему почти обнаженному телу. Я слышу волчий вой. Он повсюду вокруг меня. Меня окружили, и я слышу их приближение и чую их мерзкий запах в темноте.
Я знаю, что они близко, совсем близко. И бежать мне больше некуда, и нет никого, кто спас бы меня. И я кричу, потому что я не столько боюсь смерти, сколько ужасаюсь того, что может произойти перед ней.
— Ники, немедленно проснись! — Римман трясет меня за плечи. — У тебя опять кошмар, принцесса. Давай, открой глаза и взгляни на меня!
Я не хочу открывать глаза, и Римман рычит на меня и приказывает:
— Открой глаза! Сейчас же! — я подчиняюсь и встречаюсь с его серыми глазами. — Смотри на меня, девочка. Это все неправда! Ты ведь понимаешь, что все это нереально! Смотри на меня, Ники! Я настоящий, а все остальное только плохой сон.
И я смотрю на него, смотрю. А потом начинаю гладить его склоненное надо мной лицо. Зарываюсь пальцами в волосы. Он теплый и живой, и я хочу почувствовать это прямо сейчас, как никогда в жизни. Больше, чем дышать.