Лиля
Шрифт:
Бунин затянулся сигаретой и выпустил в сторону струю дыма. Последнее слово – «нечто» – было произнесено им как-то особенно и с таким внутренним восторгом, что сразу же представилось мне в виде большого яблочного пирога. После паузы Бунин продолжал:
– Картина так долго пребывала в магазине, не находя своего покупателя, что цена её сделалась чисто символической – всего пятьдесят рублей. Я купил её и отдал на реставрацию… В мастерской красочный слой расчистили и переложили на новый холст, – Бунин взял стопку бумаг, вынутых из зелёной папки, и стал раскладывать их на столе. – А дальше я подверг картину долгому и подробному анализу.
На
– Это… была сенсация! ..
Он поднял указательный палец вверх и покрутил им в воздухе, как будто пытаясь услышать что-то далёкое.
О сделанном открытии он написал статью в научный журнал и собирался уже представить свою находку в Венеции, но…
Бунин развёл широко руками и покачал сокрушённо головой:
– Наш Лёнечка подписал закон о возврате всех ценностей, законность приобретения которых не установлена. А как попала эта картина в Россию – никому неизвестно. – Помолчав, он добавил: – Пришлось даже отказаться от публикации в журнале статьи об этой находке.
– И где же теперь эта картина? – почти одновременно с Настей спросил я.
– Теперь она в Харькове у брата, а после его смерти станет достоянием украинского народа, – закончил свой рассказ Андрей Владимирович.
Мы пробыли у Бунина до позднего вечера, а потом вместе возвращались обратно. На « Пушкинской» мы расстались. Я вернулся к себе в общежитие и был очень рад тому, что сосед ещё не приехал и я мог один пользоваться пространством комнаты.
Четырнадцатого февраля в институте во время большого перерыва в подземном переходе, ведущем в столовую, я неожиданно встретил ту самую девушку, образ которой поразил меня во время новогоднего вечера и за которой я потом ехал и шёл до самого её дома.
Я не верил своим глазам ! Уже смирившись с тем, что мне никогда больше её не увидеть, я был ошеломлён этой неожиданной встречей и, увидев её, застыл на месте, не в силах пошевелиться, как если бы увидел не её, а чудесного ангела с золотым нимбом над головой. Надо ли говорить, какой восторг испытал я, узнав, что она – наша студентка. И в ту же минуту я услышал, как где-то далеко в степи затрубили медные трубы и сотни коней пустились в свой последний аллюр. Звук труб усилился, и я понял, что они затрубили во мне. Что-то дрогнуло и запылало во мне ярким пламенем.
Это казалось невероятным, но получилось так, что после обеда наши группы занимались в соседних аудиториях, и я узнал, что она первокурсница. Правда, я заметил и то, что она никогда не оставалась одна. То подружки окружали её, то, как назойливые мухи, крутились мальчики. В такой ситуации подойти к ней не представлялось никакой возможности. И тогда я решил повторить уже «опробованный» и надёжный способ: познакомиться с ней после занятий, по дороге домой.
В тот же день я ждал её у фонтана во дворе института. Она вышла, одетая в белую короткую шубку и в сопровождении двух «телохранителей», которые, впрочем, быстро исчезли, дойдя до первого перекрёстка. Приободрившись, я следовал за девушкой. Мы спустились в метро, и я уже собирался подойти к ней поближе, как неожиданно появилась новая подруга. Дальше девушки поехали вместе. Я устроился в соседнем вагоне и, зная, что ехать предстоит до конечной станции, особенно ни о чём не беспокоился и почти не смотрел в их сторону.
Но на конечной остановке среди вышедших из вагона пассажиров девушки в белой шубке не оказалось. В растерянности я выбежал на улицу, прошёл по дорожке до того самого дома, где в первый раз потерял её след, – всё было напрасно…
« Выходит, что она вышла где-то по дороге», – решил я и расстроенный вернулся к себе в общежитие.
В конце недели, в пятницу, занятия у нашего курса закончились в обед, но я задержался в институте ещё на пару часов, чтобы дождаться окончания занятий первокурсников. Желание познакомиться с девушкой не выходило у меня из головы. Её образ тревожил меня, мысли о ней с упорным постоянством преследовали меня и толкали к этому действию.
Первый курс сдавал клаузуру – контрольную работу по проектированию. В одной из аудиторий я увидел её, склонившуюся над своим подрамником. По номеру аудитории я установил, что это была пятая группа.
На этот раз я поджидал её в вестибюле. После звонка прошло уже полчаса, прежде чем она появилась. Я подождал, пока она оделась и вышла на улицу. На этот раз она шла в окружении подруг. Они медленно пересекли двор, вышли на улицу и явно никуда не спешили. Следовать за ними в таком темпе было очень трудно. Я просто не умел ходить так медленно. Приходилось то и дело останавливаться и разглядывать витрины.
А девушки просто гуляли. Они свернули на Кузнецкий мост, миновали Петровку и вышли на Пушкинскую улицу, где я вскоре потерял их след. Вероятно, они зашли в какой-то магазин.
На этот раз я не очень расстроился, так как подумал, что после клаузуры она, скорее всего, устала и вряд ли была бы расположена к знакомству.
Итак, я имел уже три неудачных попытки познакомиться, но я не отчаивался. Напротив, я чувствовал, что внутри меня что-то пробуждается и растёт с каждым днём, облекаясь в поэтические строчки, рифмы, отдельные слова – верный признак рождения нового чувства. Я был рад этому новому состоянию – предвестнику «начала», которое манило, звало, увлекало и не давало опомниться. Оно тревожило и томило, оно вытесняло из моего сознания всё постороннее, прошлое, пережитое и уступало место новому и неизвестному. Если это была болезнь, то это была самая желанная болезнь на свете.
Судьба будто дразнила меня.
В понедельник в столовой во время обеда «она» подошла к моему столу и спросила, свободно ли место рядом со мною. « Вот он – случай! – молнией пронеслось в моей голове. – Лучше и не придумаешь» . Но, к величайшему моему огорчению, место рядом со мной было занято. « И что за манера – занимать места? ! » Можно было бы наплевать на то, что место было занято, и сказать девушке, что место свободно, но могла возникнуть неприятность. А этого я не мог допустить и, не поднимая головы, пробормотал в ответ что-то невнятное. Девушка села за соседний стол.