Линчеватель
Шрифт:
Сильный удар по спине заставил бандита упасть на грязный затоптанный пол.
"Противник обезврежен".
"Навык Боец повышен".
Я же перешагнул через бессознательное тело и вошёл в комнату, где ещё совсем недавно проходила вечеринка. На назойливые галлюцинации я решил пока не обращать внимания. Вот закончу вопрос с упырями и позвоню доктору. У него все и узнаю.
В полумраке за столом сидели двое. Темнота скрадывала предметы в комнате, оставив лишь очертания. Так что ориентировался я, скорее, по вспыхивающим огонькам сигарет.
Видимо, празднующие не жаловали свежий воздух. Да и курили они очень много, потому как глаза защипало от густого табачного дыма, который съедал все остальные запахи.
Сидевшие за столом молча пялились в мою сторону:
— Ты ещё чьих будешь? — наконец хрипло спросил один из них. — Что здесь забыл, пацан? Черт где?
— Черт — это ваш дворецкий? — уточнил я.
— Кто? — не понял Хриплый.
— Шнырь ваш, — перевел я на более понятный для урок язык. — Который дверь в хату открыл. Он хамить начал, и я отправил его отдыхать. Ты, что ли, Бизон?
— А ты чьих будешь, чтобы интересоваться? — ответил xриплый.
— Значит, ты.
Я шагнул к столу. Приспешник Бизона попытался было встать, но сделать этого я, само собой, не дал. Толстая подошва ботинка ударила урку в грудь, отчего противник тяжело упал обратно на стул. Стул опасливо наклонился и мужик нелепо взмахнул руками и полетел на пол. Раздался глухой удар, и оппонент неподвижно замер, раскинув руки.
"Противник обезврежен".
"Навык Боец повышен".
— Минус два, — спокойно сказал я.
Бизон отшатнулся:
— Да ты что, пацан? — начал он. — Зачем так с людьми?
Я презрительно усмехнулся и стукнул кончиком арматурного прута по стоявшей на столе початой бутылке водки. Стекло жалобно звякнуло, разлетевшись на несколько крупных осколков. В комнате повис стойкий “аромат” спирта:
— Да где ты здесь людей увидел?
Я старался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. Но давалось мне это с трудом. Внутри клокотала рвущаяся наружу злоба.
— Вы обычные никчемные существа, — спокойно продолжил я. — Двуногие животные, абсолютно бесполезные для социума. Не работаете, бухаете, представляете опасность для общества. Но вам повезло. Сегодня вы познакомились со Шведом. То есть, со мной. И уж я попытаюсь вас, шерсть, перевоспитать.
При упоминании о шерсти Бизон дернулся было ко мне, но вовремя остановился. Видимо, в его маленьком, хрупком мозгу мелькнула здравая мысль, что лучше не связываться с парнем, склонным к насилию и погромам.
— А Шведом меня прозвали за то, что когда маленьким был, в одиночку на толпу реконструкторов с топором бросился, — продолжил я. — Как берсерк. Тогда я точно знал, что если погибну в бою — попаду в Вальхаллу. Буду пить мед и слушать речи Высокого. А если отступлю… Да не хватай ты, б. дь!
Арматура с силой ударила Бизона по руке. Кулак ударился о столешницу и отбитое горлышко бутылки, которое бандит хотел использовать в качестве оружия, с хрустом развалилось в кулаке. Видимо, Бизон решил забрать под шумок розочку и прервать мой монолог. Но я вовремя подметил и пресек этот маневр. Бизон заорал так, что с губ начали срываться клочья пены. Глаза зека округлились и я было подумал, они вот-вот вылезут из орбит и выпадут на стол.
— Да тише ты, — я прижал к губам указательный палец. — Ну чего орешь? Люди же спят.
Но Бизон и не думал униматься, так что мне пришлось привести его в чувство парой сильных, ударов. Холодное железо сотворило чудеса: вмиг отрезвило разум Бизона и лишило воли к победе, сделав его уши открытыми для моих слов.
— Будем считать, я этого не видел, — строго предупредил я. — Но если ты еще хоть раз попытаешься прервать мою лекцию, я сломаю тебе руку. Так, чтобы кость наружу торчала. Потом ногу сломаю. А потом остальные сто восемьдесят три кости. А затем признаю тебя неисправимым и пробью череп. Ты меня понял?
Бизон тут же закивал. Видимо, тумаки сделали его очень послушным учеником. И я довольно продолжил:
— Вы трое — практически не поддающиеся перевоспитанию члены социума. Но раз уж с этим не справилась наша исправительная система, попробую вдолбить в ваш хрупкий трехнейронный мозг, — я легонько постучал кончиком арматурного прута по лбу Бизона, — принципы, и правила, которым нужно следовать для социализации. Хотя бы основные.
Нужно отметить, что Бизон стал очень внимательным учеником. Не угрожал мне, не говорил, что поймает и порвет на лоскуты, а слушал и кивал. Из этого я сделал вывод, что эта особь все же поддается дрессировке.
— Сколько раз за забором был? — прямо спросил я.
— Четыре, — ответил ученик.
— А с первого ты, значит, не понял, что нарушать закон это плохо?
— Так в первый раз освободился и куда? На работу не берут, помощи от государства никакой…
Бизон скосил глаза куда-то в сторону входной двери и затравленно уставился мне за плечо. Я резко обернулся и как раз успел схватить очухавшегося Черта за грязную майку, и с силой приложить его о стену. На светлых обоях осталось темно-красное пятно. A на полу блеснули осколки выбитых зубов.
— Успокоился? — спросил я усидевшего у стены Черта. Тот замычал и закивал головой.
— Сел, — я указал арматурой на валявшийся у стола табурет.
“Вы смогли уговорить человека поступить так, как вам нужно.
“Навык Манипулятор повышен”.
И Черт послушно поднял валявшийся стул, перевернул его и сел за стол рядом с Бизоном.
Я поморщился: эти галлюцинации уже начинали меня раздражать. Но если я сейчас начну разбираться в причине появления глюков-то отвлекусь от воспитания этих вырожденцев. А это может спровоцировать уголовников на проявление насилия в мой адрес. Что полностью перечеркнет только начавшийся процесс перевоспитания. Потерпи, Макс. Еще немного — и ты вернешься в свою квартиру. И уже там спокойно позвонишь Крастинову и поговоришь с ним. Авось и узнаешь что-нибудь полезное.