Лингвистические парадоксы
Шрифт:
Ведь вот никто же не скажет, что глагол лежать значит то же, что стоять. Друг лежит — это одно, а друг стоит — другое. И тем не менее все равно сказать туман лежит над городом, туман стоит над городом и даже висит над городом. Если можно и так и этак, если эти слова здесь взаимозаменяемы, значит, они ничего не значат, т. е. можно сказать обозначают, что туман есть, находится, наличествует, так сказать.
Его никто не перебивал, так как совершенно неясно было, к чему он клонит. Но он никуда не клонил, просто у него была такая манера вести разговор. Вообще-то это было очень удобно, так как никто ему не возражал и в споре он, таким образом, оказывался победителем. Взгляд его -неожиданно скользнул вниз:
—
Он пустился в еще более отвлеченные рассуждения, так что Гулливер окончательно потерял нить мысли, а только' слышал «с одной стороны», «с другой стороны...». Гулливер отошел в другой конец зала. Там тоже спорили. Худощавый блондин решал «глобальную проблему». Он доказывал, что отношения слов в грамматике точно отражают отношения людей в обществе. «Это неизбежно, — говорил он, — так как язык — общественное, социальное явление. Возьмем для примера любой язык, пусть нам почти неизвестный». И он спросил Гулливера: «С Луны свалился?» — «Нет, я из Европы», — с трудом выговорил Гулливер. «Вот видите, — торжествующе произнес швейцар. — А что мы находим в известных нам языках Европы? Сложные глагольные времена там образуются посредством двух вспомогательных глаголов быть или иметь. А ведь глаголы обозначают действия людей. К чему направлены эти действия? Одни стремятся к «быть», другие — к «иметь». Конечно, большинство стремится «иметь», и только меньшинство стремится «быть». Но ведь недаром это меньшинство называют «сильными глаголами». Это, как правило, глаголы движения, глаголы общественного движения, прогресса. Быть, а не иметь — вот их цель».
Гулливер еле-еле освободился от него и пошел бродить по коридору.
II.
В одной из комнат он увидел человека, очень похожего на настоящего ученого, — он был в очках и очень рассеян. Гулливер узнал в нем того профессора, который на конференции говорил о сокращении слов. Поздоровавшись, Гулливер спросил профессора, — что называется словом.
— Вот проблема, которою мы сейчас заняты.
— Но кто же этого не знает? Ведь это так просто! — удивился Гулливер. — Слово — это единица языка, которая служит для обозначения понятия, для передачи понятия.
— Далеко не всегда, — возразил ученый. — Например, собственные имена не передают понятий. С другой стороны, если следовать такому определению, то выражение геометрическая фигура, ограниченная тремя взаимно пересекающимися прямыми, образующими три внутренних угла должно быть признано за одно слово, так как оно выражает одно понятие и равно слову треугольник.
— Верно, верно, понятие не годится. Лучше скажем — значение. Тогда определение слова будет выглядеть так: словами являются звуки речи в их значениях. Или так: всякий звук речи, имеющий в языке значение отдельно от других звуков, являющихся словами, есть слово. Слова бывают короткие, даже из одного звука — [и] или [с], а бывают длинные — премногоуважаемый.
— Все это очень туманно и неопределенно, — не согласился ученый. — «Значение» в языке имеет все: корень — это тоже ряд звуков, имеющих значение, и суффикс — это звук или ряд звуков, имеющих значение. В языке все значимо и все осмысленно.
— А если мы сформулируем определение таким образом: слово — это, во-первых, то, что называет, и, во-вторых, имеет определенные фонетические признаки и легко выделяется в предложении. Каково?
— Увы! Это мы уже пробовали. Оказалось, что, во-первых, не каждое слово называет: ох, над, бы
— Я думаю, что главное все-таки в том, что слова употребляются отдельно, а части слов самостоятельно не живут. Например, возьмем домик, слово домик. Дом можно сказать и без – ик, а само по себе -ис, просто – ик не бывает, в речи не встречается.
— Но тогда предлоги и союзы — не слова. Ведь предлог без существительного не употребляется. Попросите любого школьника сосчитать слова в предложении Дуб стоял позади дома, и он вам ответит, что здесь четыре слова. Или: Около дуба... — два слова.
— Или: Посредством лопат вырыли яму — четыре слова, хотя посредством — предлог.
— Сразу видно, что вы иностранец, — улыбнулся профессор. — Посредством лопат... — плохо сказано. Но дело, конечно, не в этом. Надо, чтобы диктограф понимал, что посредством — одно слово, а не два — по и средство. А еще есть такие слова, как времяисчисление. Это одно слово, пишется слитно, а части его время и исчисление могут быть сами словами. Или семяпочка — тоже одно слово, а части его семя и почка тоже полноправные слова.
— Меня весьма удивляют некоторые подобные факты в вашем языке, — заметил Гулливер. — Почему вы пишете во фразе уехал за границу все три слова отдельно, т. е. за считаете отдельным словом (и точно так же: был за границей), а в сочетании торговля с заграницей считаете за приставкой и пишете слитно, т. е. образуете одно слово — заграница? Я часто думаю также, почему подмышки — одно слово, т. е. под — приставка, пишется слитно, а если сказать: держал под мышкой, то под как бы предлог и пишется отдельно.
Профессор рассмеялся. Гулливер заметил: «Когда я только начинал учить ваш язык, я спрашивал, почему квас пишется слитно, а к вам отдельно, и люди смеялись. Теперь я понимаю, чему они смеялись, а вот чему вы смеетесь, понять пока не могу».
Профессор помолчал, затем сказал:
— Я прежде думал, что нашел вспомогательную закономерность: между словами можно вставить другие слова, а между частями слов ничего вставить нельзя. Но скоро увидел, что и между частями слова можно поместить другие части. Вот я вам приведу такой пример. Дева — здесь две части. Дев- и – а (окончание), а между ними я могу вставить – иц-: девица или – ушк-: девушка. Или – очк-: девочка. Другие примеры: никто и ни к кому, некому и не у кого. Один великий лингвист по поводу фразы Глухой глухого звал на суд судьи глухого писал, что каждый готов найти здесь семь или шесть (если на суд считать за одно целое) слов. Но, с другой стороны, глухой, глухого воспринимаются как формы одного и того же слова. Вот и решайте, что такое слово! Когда другого великого академика спросили, что такое слово, он воскликнул: «В самом деле, что такое «слово»? Мне думается, что в разных языках это будет по-разному. Из этого собственно следует, что понятия «слово вообще» не существует!» Ему было легко так говорить, он не занимался диктографом.