Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие
Шрифт:
Предметно-изобразительный код, – утверждает ученый, – скорее не конкретный образ, а образная схема, выполняющая роль посредника между языковым знаком и обозначаемым предметом. «Не образ» – потому, что УПК не представляет собой целостной и законченной картинки (Жинкин, 1982: 63).
И все же, на наш взгляд, УПК не лишен в сознании образного представления, пусть даже и схематичного. Будучи предметно-изобразительным кодом, УПК действительно представляет собой образную схему, смысловое содержание которой сопровождается наглядным образом. Это, надо полагать, сжатая, контурно представленная схема, по которой осуществляется интериоризация (семиотическое перерождение предмета номинации). Ее когнитивная сущность состоит в том, что в речемыслительном процессе денотативная структура (обобщенное отражение предмета) преобразуется в семантическую структуру знака,
Понятие «чистый предметный остов», введенное в науку Г.Г. Шпетом, с одной стороны, несколько отличается от УПК и внутренней формы концепта, а с другой – от внутренней формы слова. Если УПК – посредник между познаваемым объектом и языковым знаком, то предметный остов – элемент словесной структуры, точнее, смысловой структуры языкового знака. Психологи утверждают, что предметный остов языкового знака не дан, а задан (Шпет, 1994). Он может быть реализован в языковом знаке, в котором ему сообщается некий смысл, включающий в себя образ действия, моторную программу и т. п.
Итак, предметный остов языкового знака – это образ, но образ амодальный, образ уже осуществившегося или будущего предметного действия. Такой образ может приобрести то или иное словесное выражение. Так, намерение пригрозить кому-либо обычно обретает предметный остов-образ, в пределах которого кодируется амодальное содержание: «адресат может быть (или будет) наказан, проучен». Это чистая амодальная программа будущего предметного действия. При этом зрительный образ еще не сформирован, он развивается в дискурсивной деятельности вместе с выбором той или иной словесной структуры. Ср.: наказать к о г о-л., проучить к о г о-л., показать, где раки зимуют кому, костей не собрать; спустить (содрать) шкуру с кого, стереть в порошок кого. До словесного облачения предметный остов остается стержневым элементом мысли: человек знает умом, что он хочет сделать, какое воздействие произвести, но не может то, что знает умом, собрать в зрительный образ, на основе которого создается внутренняя форма концепта, требующая своего воплощения в слове.
Внутренняя форма концепта – это, прежде всего, его структурный слой (ярус или элемент). Как известно, Ю.С. Степанов выделяет в структуре концепта три «слоя»: 1) основной, актуальный признак; 2) дополнительные, «пассивные», «исторические» признаки;
3) внутреннюю форму, обычно неосознаваемую, запечатленную во внешней словесной форме.
Актуальный («активный») слой концепта доступен сознанию всех членов данного этнокультурного сообщества. Дополнительные, «пассивные» слои содержания концепта открыты сознанию лишь отдельных социальных групп, способных актуализировать другим неактуальные его признаки. Внутренняя форма, или этимологический признак – слой содержания концепта, который существует в нашем сознании опосредованно. Это та генетическая точка, в которой фокусируются остальные слои. Выявление внутренней формы концепта осуществляется с помощью этимологического анализа, объективирующего его слова. Так, в результате этимологического анализа слов разных германских языков, вербализующих концепт «Дружба», была выявлена внутренняя форма этого концепта: «друг» как единство его трех первичных смыслов – 'близкий', 'любимый' (человек), 'родственник'.
Таким образом, внутренняя форма концепта – это его этимологический признак, его смысловое первоначало, запечатленное во внешней словесной форме. Поскольку внутренняя форма – первооснова концепта, она является его постоянным элементом, который сохраняет способность к обогащению меняющимися смыслами исторического слоя. Поэтому внутренняя форма концепта не является законсервированным первосмыслом, поскольку она достаточно открыта к потенциальным изменениям.
Виртуальная (потенциальная, желаемая) реальность становится актуальной лишь тогда, когда возникает наглядно-чувственный образ, проецирующий, в свою очередь, образ словесный. На этом этапе предметный остов превращается в «живую» внутреннюю форму слова, в которой динамика предметного действия сообщает слову почти ощутимую поэтическую (образную) энергию. Без этой энергии слово не может «жечь сердца людей». К тому же оно в функции вторичной номинации еще и приращивает,
Предметный остов в структуре внутренней формы в сочетании со смысловым восприятием объекта номинации представляет собой когнитивную базу любого языкового знака и в этом плане связан с этимоном слова. Этимон – это первое изображение на дисплеедискурсивно-когнитивного порождения слова и его значения [5] . Это своего рода речемыслительный конструкт, в котором находит выражение то, как представлен нашему сознанию концепт в результате сопоставления всех форм его репрезентации в экстенсионале языкового знака. Так, для слова истребитель этимоном выступает первичный конструкт концепта «истребление, уничтожение», схваченный по сущностным признакам обобщенный образ; он уже понятен и даже эквивалентен понятию, но существует еще в другой системе измерений (ср. работы В.В. Колесова). Смысловым и эмбриональным ядром этимона является внутренняя форма имени концепта. Не случайно некоторыми исследователями концепт отождествляется со смыслом имени. Вследствие чего концепт определяется как способ, которым имя выражает информацию о предмете через соответствующее понятие.
5
Этимон [< греч. etymon – истина; основное значение слова]. Лингв. Восстанавливаемое исходное слово, основа или морфема, от которых произошли другие слова данного языка.
В итоге можно вспомнить суждение А.А. Потебни: «Внутренняя форма слова есть отношение содержания мысли к сознанию; она показывает, как представляется человеку его собственная мысль». Лучше не скажешь!
7.2. Культурно-дискурсивная интерпретация внутренней формы языкового знака
В лингвистике нашего времени «понятие» и «концепт» обычно различаются, хотя характер их соотношения и содержания интерпретируется неоднозначно (ср.: ЛЭС 1990: 383–384; КСКТ 1996: 92; Болдырев Н.Н., 2002: 16).
С точки зрения когнитивно-семасиологического содержания языкового знака, концепт – культурно-семиотический феномен, поскольку обладает способностью отражать смыслы, не только облаченные в языковую плоть, но и так называемые невербализованные («молчаливые»). Истоки подобных суждений восходят к определению, сформулированному основоположником концептуализма Петром Абеляром: концепт – это не форма, а способ схватывания смысла – связывание суждений (высказываний) в одну точку зрения на тот или иной предмет. «Схватывание смысла» – это своего рода попытка понять, каким образом нашему языковому сознанию представляется когнитивное содержание языкового знака. Это, в свою очередь, ставит вопрос о том, как порождается концепт в процессе того или иного речемыслительного акта, что служит тем связующим мостиком, по которому осуществляется перевод когнитивной структуры в языковую.
В поисках ответа на данный вопрос целесообразно обратиться к учению В. фон Гумбольдта, согласно которому таким «мостиком» выступает в языке его внутренняя форма, не являющаяся, однако, ни исключительно интеллектуальной (поэтому не отождествляемой с понятием / представлением), ни формальной структурой в обычном понимании. Она, в интерпретации Г.Г. Шпета, может выступать абсолютною формою, формою форм словесно-логического плана, т. е. формою форм как чувственной, так и смысловой данности (Шпет, 2003: 101). Внутренняя форма слова, в отличие от понятия – категории объективной, классифицирующей, статичной, логической, характеризуется способностью к субъективному, переживаемому, динамичному и поэтому лингвокреативному представлению предметов номинации в языковом сознании говорящих на определенном языке.
Лингвокреативная функция внутренней формы слова лежит в основе определения В.Н. Манакина (2004: 246–247): «Внутренняя форма слов, являясь средоточием этимологической памяти слова, хранителем первоначального концептуального представления о предметах, служит и указателем дальнейшего семантического развития слова, прокладывает пути будущих возможных смысловых ассоциаций, которые формируют разные значения». Внутренняя форма как закон смыслового развития слова не может быть ни самим смыслом (равно как и образом, сопровождающим представление, механизмом ассоциации и апперцепции), ни этимологически исконным значением слова. Она продукт дискурсивного мышления, служащий для нашего языкового сознания импульсом, толчком, отправным пунктом для преодоления тех противоречий, которые так или иначе имплицированы в концепте в виде скрытой когнитивно-дискурсивной энергии, определяющей творческий потенциал языкового знака.