Линия сердца
Шрифт:
— Мне нужно позвонить…
Я попыталась встать с постели, тут же охнула от резкой боли и упала обратно. Проклятье. Совсем беспомощная. Хотя, в самолетах вроде бы запрещено говорить по мобильникам. Дима все равно не ответит. Что же делать? Тупо уставилась на экран маленького телевизора, стоявшего на тумбочке возле кровати соседки по палате. Там мелькали кадры очередной тупой рекламы йогурта. Потом появилась заставка латиноамериканского сериала. Женщина оживилась, отложила носок и сделала громче. Я поморщилась. Терпеть не могу такие сериалы. Закрыла глаза, погружаясь в собственные мысли. Представляла себе Диму, попивающего сейчас напитки в салоне первого класса. Он ведь ни о чем не подозревает…
— Ну вот, новостями прервали! — раздался недовольный голос соседки.
Открыла глаза и снова взглянула на экран. Там, действительно, передавали экстренный выпуск новостей. Замелькали кадры из аэропорта. Неясное предчувствие заставило сердце бешено заколотиться.
— Прерываем программу телепередач экстренным выпуском. Сегодня в 17.00 в воздухе взорвался самолет, следующий рейсом Ильинск — Нью-Йорк. Стало известно, что выживших в этой трагедии нет. Причину пока не удалось установить.
Показали догорающие обломки самолета, мечущихся по взлетной полосе спасателей и милиционеров. Весь остальной мир перестал существовать. Я задыхалась, горло опалило жаром, словно сама находилась в горящем самолете.
— Дима! Дима-а! Дима… — я кричала до тех пор, пока в палату не вбежали несколько медсестер и врач.
Металась на постели, сжимая руками простыню. По-звериному, нечеловечески выла. Мне было сейчас плевать, как я выгляжу, и что подумают все эти люди. Кто-то резко ударил меня по щеке. Замолчала и посмотрела во встревоженное лицо мужчины-врача. Затряслась. Холодный пот смешивался со слезами. Зубы выстукивали барабанную дробь.
— Что с вами? — участливо спросил врач.
— Мой муж… — я едва узнала собственный голос. — Он летел тем рейсом…
Соседка по комнате охнула и затараторила:
— Господи! Только что передавали. Самолет взорвался. Сказали, никто не выжил.
Медсестры выражали соболезнования, врач уговаривал принять успокоительное. Я почти не понимала их. Словно мы оказались по разные стороны: их мир прежний, уютный и понятный, мой же — страшный и пустой.
С ужасом поняла: не зря я так боялась первого марта. Все произошло именно так, как и предсказывала Димина бабушка. И я — не та женщина, которая могла бы спасти его. Как же больно! Это я во всем виновата. Если бы не я, Дима бы продолжал искать ту самую, единственную, идеальную…
Лучше бы так и подохла в парке, околела, как собака.
Дима… Он вставал перед глазами, как живой. С грустными и полными надежды глазами, с красивой улыбкой, смягчающей суровые черты. Я никогда больше не почувствую его прикосновений, не услышу теплого бархатного голоса. Соседка по палате села рядом и обняла, утешая, как маленькую. Я уткнулась в ее плечо и рыдала, не в силах остановиться. Ну почему я не умерла сегодня? Тогда мы сейчас снова были бы вместе! На небесах…
Смущенное покашливание у двери.
— Простите, мне сказали, что в этой палате находится Людмила Валенская.
Бред… Горячечный бред. Или я с ума сошла! Отпрянула от соседки, устремила округлившиеся глаза на дверь. Тут же заорала, снова перепугав всех присутствующих. Не обращая внимания на дикую боль в сломанных ребрах, соскочила с кровати и бросилась к стоящему на пороге мужчине.
Дима. Живой и здоровый! Он подхватил меня в объятия. Я тут же обмякла, лишившись остатков сил, и он подхватил меня на руки. Прошел по палате и бережно положил на кровать. Я тут же вцепилась в его пиджак, заставив сесть рядом.
— Димочка, как?.. — глотая слезы, лепетала я. — Я чуть с ума не сошла… Как же это?
Дима недоуменно переводил взгляд с меня на присутствующих. Врач, справившись с замешательством, наконец, объяснил ему все.
— Только что показывали репортаж о том, что самолет, на котором вы вроде как летели, разбился.
Глаза Димы расширились. Он судорожно дернул воротник рубашки.
— Так вот, что имела в виду бабушка… Если бы не ты, сейчас я был бы мертв.
— Не понимаю, — счастливо прижалась к нему.
В какой-то момент заметила, что мы с ним остались наедине. Остальные, даже соседка по палате, деликатно вышли.
— Вылет задержали по непонятной причине. Я сидел в самолете, думал о тебе. Что-то мучило меня. Тревога странная. Стал звонить тебе на мобильный, ты не отвечала. Позвонил Полу, с тем же успехом. Совсем потерял голову. Начали объявлять, чтобы пристегнули ремни, а я вдруг непонятно почему бросился к выходу. Заставил их выпустить меня из самолета. Все потеряло значение: обвинение это дурацкое, богатство и положение. Я думал только, что с тобой случилась беда. Поехал в нашу квартиру, тебя не оказалось, отправился в гостиницу, то же самое. Начал обзванивать милицейские участки и больницы. Повезло только на самом последнем номере в списке, как обычно и бывает, — усмехнулся он. — Сказали, что женщину, подходящую по описанию, привезли сюда. Приехал, показал твою фотографию с нашей свадьбы, медсестра тебя узнала, сказала номер палаты.
— Димочка… Я поверить не могу, — прерывисто воскликнула я. — Ведь если бы Пол этого не сделал, ты бы спокойно полетел в том самолете.
— Чего не сделал? — насторожился Дима. — И где он вообще?
Захлебываясь слезами, рассказала ему обо всем, что случилось. На лице мужа последовательно отражался шок, неверие, тревога, сменившиеся яростью.
— Я уничтожу его! — просипел он.
— Дима, пожалуйста, не делай глупостей. Этот человек заслуживает наказания, но пусть не от твоих рук. В конце концов, все закончилось хорошо.
— Как же я мог так ошибаться в нем? — горько воскликнул он.
— Теперь ты знаешь правду. И он не успел сделать ничего непоправимого.
— И Моника тоже в этом замешана, — нахмурился Дима. — Хотя не удивлен. Настоящая змея. Выжидала только удобного случая, чтобы уязвить сильнее. Я немедленно позвоню своим юристам в Нью-Йорке. Пусть прищучат ее по горячим следам.
— Но Пол неизвестно где сейчас. Я боюсь его, Дима, — содрогнулась я.
— Далеко он не убежит. Сама говорила, что он ранен. Кстати, у меня тут возникла идейка.