Линия судьбы
Шрифт:
Великолепно! Только этого ему недоставало! Самый прелестный малыш на свете считает его своим отцом. И еще у него есть Келли. Его Келли.
С каких это пор она стала «его» Келли? Если вспомнить, он хотел ее с самой первой ночи в хижине, но не испытывал этого острого чувства собственника до достопамятного ужина со Стэнфилдами. Когда Тайлер осмелился раздеть Келли взглядом, он испытал первый в своей жизни приступ ревности.
Постепенно чувство собственника становилось все сильнее. Он заботился о Келли и все больше хотел
– Время? – Слово наконец вырвалось и застало врасплох его самого.
– Около полуночи. Ты почти сутки не приходил в сознание.
Дело дрянь! Полиция наверняка уже напала на их след.
Мозги потихоньку включались в работу… Дождь превратил дороги в реки… Полиции придется ждать, пока дождь не прекратится.
Эта мысль подбодрила, но через мгновение его словно током ударило. И вертолет не сможет приземлиться в джунглях во время ливня.
– Свет… выключи.
– Фонарь горит всего несколько минут. Я берегла батарею. – Келли повернулась к Рафи и протянула руку. – Иди сюда!
Малыш снова улыбнулся и пулей бросился в объятия Келли. Она выключила фонарь. Остались темнота и дробь дождя по тенту. Логан положил голову на колени Келли. Она запела дурацкую песенку о глупом маленьком паучке, который никак не мог понять, почему нельзя карабкаться по дождевым струйкам.
Судя по восхищенному верещанию малыша, Логан понял, что Келли пела эту песенку десятки раз. Рафи даже умудрился сказать «по дождевой струйке» на вполне сносном английском.
«Да, парень. Ты сделал правильный выбор. Что бы ни случилось с тобой, Келли и Рафи будут счастливы вместе», – похвалил себя Логан и словно провалился куда-то. Не совсем заснул, но и не бодрствовал. Келли продолжала петь, призывая Рафи подпевать ей.
Логан постепенно начинал чувствовать свое тело. Легкое покалывание сменилось острой болью.
Потом ожила раненая рука. И когда ожила, превратилась в источник мучений. Логан опустил глаза и удивился, что не видит языков пламени.
– Келли, что ты сделала с остатками лягушек?
– Они все еще висят на ветке. А что?
– Пожалуйста, принеси. Они нужны мне.
– Логан, ты бредишь…
– Нет, пока нет. Доверься мне.
Без дальнейших возражений Келли включила фонарь, чмокнула Рафи в щечку и нырнула под край тента.
– Мами, мами, – заныл Рафи.
– Рафи, – позвал Логан.
Ребенок пополз на звук его голоса. Логан схватил маленькую ручку и постарался передвинуть мальчика к здоровому боку. И заговорил по-испански. Сказал, чтобы Рафи был хорошим мальчиком и делал то, что ему говорят. Необходимо подготовить ребенка к дороге на небо по веревочной лестнице… дороге из этого ада.
Келли вернулась, осветив фонарем сделанное ею убежище.
– Ты похожа на промокшую крысу. – Учитывая их положение, его вымученная
В ее глазах зажглись веселые искры.
– Подумать только! Всего час назад я молилась о том, чтобы снова услышать твой голос.
Стоя на четвереньках под низким тентом, она держала в руке свои трусики. По тому, как они провисали, Логан понял, что содержимое на месте. Дождь смыл кровь, оставив лишь розовые разводы на белой материи.
– Ты должна сменить повязку. Когда снимешь бинт, положишь на рану как можно больше личинок.
Воцарившаяся тишина лишь подчеркивалась беспрестанной дробью дождя. Келли слабо улыбнулась, но ей не удалось его одурачить.
– Я где-то читала об этом. Личинки пожирают инфицированную ткань, но не трогают здоровую, правильно?
– Да. Думаешь, сможешь дотронуться до личинок?
– После убийства двух влюбленных лягушек это пустячное дело.
Он снова услышал прежнюю Келли, свою Келли, но выражение ее лица рассказывало совсем другую историю.
Прижимая здоровой рукой Рафи, Логан по-испански попросил малыша держать фонарь ровно, пока его мама снимет старую повязку.
Сделанный Келли разрез закрылся, но рука распухла и побагровела.
– Я видела в твоем рюкзаке антибиотики. Я…
– Я приму их, но этого недостаточно для такой раны. Положи на разрез как можно больше личинок. Они проедят дорогу внутрь и уничтожат смертоносные бактерии. По крайней мере, так предполагается.
– Папи, – прошептал Рафи и что-то залопотал. Логан понял не сразу.
Келли сосредоточенно готовила марлю для новой повязки, наверняка собиралась с духом.
– Келли, Рафи спрашивает, почему ты так странно разговариваешь. Я объяснил, что ты выучила новый язык, чтобы научить его.
– Виепо, – согласился Рафи, но фонарь в его ручках задрожал, и Логан понял, что возвращение «мамы» и нового папы и новый язык – слишком большая эмоциональная нагрузка для малыша.
– Спасибо, – пробормотала Келли, осторожно открывая мешочек из своих трусиков… и судорожно вздохнула, затем громко скрипнула зубами, закусив нижнюю губу, но не смогла сдержать возглас отвращения.
Когда она очень медленно вытащила на свет дюжину извивающихся личинок, Рафи закричал:
– Gusanos.
Червяки? Ладно. Очень похоже.
– Gusanos вlancos, – как ни в чем не бывало сказал он малышу. – Белые червяки.
Логан приподнял руку до горизонтального положения, чтобы на ней поместилось как можно больше личинок, и чуть не ослеп от острой боли.
Келли вывернула на рану горсть личинок.
– Что ты чувствуешь?
– Щекотно. Вот и все.
На самом деле чертовски больно. Все свои силы он потратил на то, чтобы удержать руку на весу.