Лиорн
Шрифт:
— Песни можем добавить мы.
— Вот не надо угроз.
Усмешка мелькнула и пропала.
— Женька вернется ближе к вечеру. Поговорите с ним тогда?
Я кивнул.
— А пока пойдемте, покажу норку, где вы можете залечь.
— Мне пора, — сказала Сара, — у меня еще дела имеются.
— Не пропадайте.
— О, такое я ни за что не пропущу.
— Вот и хорошо.
Мы обнялись, и она удалилась. Я смотрел ей вслед, потом заметил взгляд Пракситт и кивнул:
— Пойдемте.
«Норка» оказалась вполне точной характеристикой. Мы спустились по лестнице, миновали несколько помещений, похожих на мастерские, и еще спустились, пройдя мимо комнат совершенно непонятного
Комнатка была крошечная, но главное — тихая и темная, и Лойош сообщил, что рядом никого — и он уже много лет не мог позволить себе так расслабиться. И вероятно, это и правда помогло, потому что позднее, когда я заснул, это был самый лучший сон с тех пор, как я покинул Адриланку, оставив позади разветвленную организацию, состоящую в изрядной степени из вышеупомянутых недружелюбно настроенных персон. Но я забегаю вперед — в тот момент я спать не отправился, хотя искушение было немалым. Провернул громадную операцию, почти умер, пришел пешком из — за города [6] , а потом еще всю ночь провел на ногах и глаз не сомкнул, — после такого чувствуешь себя несколько утомленным.
6
См. «Ястреб»
Вот теперь вы это знаете, и не говорите, что полезной информации из меня не выжать.
Просто сперва я хотел хотя бы начать разбираться, где тут что и куда я вообще попал, чтобы подступиться к тому, что я согласился сделать. А еще поесть. Да. Еще я хотел есть.
Это оказалось ошибкой. Показав мне место, Пракситт предложила мне то, чем они тут кормили актеров и прочих, и нет, это было ничуть не лучше, чем то, что давали мне — солдату, и нет, говорить об этом я не хочу. Слушать — тоже не хочу, но пришлось, потому что Лойош тоже съел кусочек и желал убедиться, что я оценил его самопожертвование.
Он может быть чрезвычайно красноречив, обсуждая оскорбления, нанесенные его деликатной пищеварительной системе.
Избалованное существо.
Пракситт вернулась к работе, а я немного прогулялся по зданию, пытаясь уложить в голове лабиринт нижних этажей. Чем — то он мне сперва напомнил гору Дзур, но вскоре я начал понимать общий принцип, в сетрином доме это не удавалось никогда.
Спустя пару часов вновь появилась Сара. Я сидел в зрительном зале, так что заметил ее почти сразу. Выяснилось, что ее «дела» касались в том числе и меня — она добыла книгу «Империя и подмостки» авторства некоей Хисинчи из Дома Ястреба. Сара сообщила, что по этой книге Линеска сотворила «Песни Прессы», так что если мне захочется, я могу посмотреть, на чем основан этот мюзикл, затем чмокнула меня в щеку и ушла петь для людей с хорошим вкусом, которые платят ей за это. Имея выбор между «почитать», «сидеть, ничего не делая» и «смотреть обрывки представления в беспорядке и с постоянными прерываниями», я решил, что лучше уж книга.
«Валенда Второй — одна из самых противоречивых фигур в имперской истории, причем историки и прочие исследователи обоснованно спорят относительно сложностей в нескольких разных аспектах. Был ли он жестоким тираном, или же просто человеком, которому пришлось делать неприятный выбор? Послужили бы сделанные им решения каким — либо заметным изменениям в правовых кодексах в том виде, какими они дошли до нас? Был ли он отклонением среди лиорнов, или же идеальным воплощением природы своего Дома?
Трудно, если не вовсе невозможно, привести ключевые события за время его правления, не остановившись на этих проблемах: подбор фактов, то, как они выражены, должны проистекать из определенных позиций, равно как и вести к таковым, более или менее эмпатически с точки зрения автора. И воистину, автор склонна согласиться с теми, кто вслед за уважаемым Вельсигором полагает, что сама попытка достичь беспристрастности есть лицемерие по сути своей, и авторская точка зрения является самым прямым и надежным способом выразить противоречия.
Тем не менее я намерена приложить все усилия и постараться раскрыть события и их последствия так, чтобы минимизировать свои собственные симпатии и антипатии.
Насколько следует углубиться, чтобы понять события времен правления Валенды — само по себе предмет постоянных ожесточенных споров, но как минимум нам следует знать, что к середине Тринадцатого Цикла Империя расширилась до пределов, которые, с учетом некоторые пограничных конфликтов в Восточных горах, занимает и сегодня. Последнее существенное расширение произошло на дальний северо — восток и завершилось Битвой при Утесах, где альянс нескольких Восточных королевств был сломлен после ужасного кровавого столкновения, продолжавшегося девять дней.
Знаменитая история как раз из той битвы — Энивска [7] э'Терикс перед тем, как двинуть свой батальон в атаку, указала на Водопады Врат Смерти и сказала: не переживайте, любимые мои, если все закончится плохо, мы хотя бы тут, рядом. Большинство историков сомневаются в достоверности этого эпизода, поскольку Водопады расположены на несколько сот миль южнее поля битвы и определенно оттуда не видны; тем не менее, сюжет твердо вошел в историю.
В любом случае сама Энивска — не вымысел, и в той битве сыграла столь значимую роль, что Наследница драконов, Лисса, даровала ей баронство на противоположном краю Империи, чуть к востоку от Канефтали. Земли переименовали в честь Энивски, это изолированный регион, в котором есть большое озеро с солидными рыбными ресурсами, а также холмы, содержащие богатые железные руды. Холмы и рудные жилы простируются на северо — запад, на территорию соседнего Чернокаменного баронства, каковым семья Чернокаменных владела в течение трех Циклов.
7
Имя персонажа — Enivsca. Возможно, совпадение, но по — шведски enivska — «упрямая»…
Завершение войны снизило потребность в железе, из чего следовало, что Энивска и Чернокаменные, которые на тот момент полностью зависели от своих шахт, стали вынуждены конкурировать за долю уменьшающегося рынка. Есть надежные сведения о крепкой дружбе между ними, и очень похоже, что именно в силу этой причины соперничество, вопреки своему накалу, не привело к вражде, пока власть в баронствах не перешла к их наследникам. После этого, однако, трения увеличились резко и драматически, и наконец во время Четырнадцатого правления Лиорна развились в полноценную войну.»