Лиорская мельница
Шрифт:
Пристань, мощеная набережная, неровные цепочки складов и рынки, где даже ночами не затихает торговая суета, рыбацкие кварталы.
Форт береговой охраны, окутанный красно-белыми знаменами и ощетинившийся батареями картечниц и баданг.
Разогнавшийся рассвет уперся в холм, замедлился, но упрямо продолжил карабкаться к вершине острова. Ступень за ступенью, ярус за ярусом.
Коричнево красные крыши многоэтажных доходных домов, опутанных паутиной труб. Зелень парков. Брусчатка площадей.
Все выше и выше. Через утопающие в роскоши богатые поместья доми. Переползая, карабкаясь через
И, наконец, выхватывая из темноты вершину острова. Плоскую, будто срезанную ножом скалу, на которой возвышается величественный бело-красный дворец, ярким пятном выделяющийся на фоне грязно-коричневого камня.
Последним из темноты вынырнул маяк, упорно цепляющийся длинным шпилем за остатки сумерек. Мигнули голубым прощальные вспышки светильника.
Сполна насладиться рассветом профессору помешал клуб вонючего дыма, который ветер смачно впечатал ему в лицо, заставив согнуться и зайтись сухим кашлем. Невозмутимый канторец участливо взглянул на него и затянулся еще раз.
– И что я д-должен был увидеть? – прокашлявшись, старик угрюмо сплюнул за парапет и отвернулся.
– Город. Какой он? Вы прожили здесь больше двух лет и должны были составить свое мнение.
– Ну, это город, – недоуменно ответил старик, – Сыро, ветрено, чайки орут. Обычный город. Богатый торговый порт.
Он помялся, не зная, что еще добавить.
– Профессор, не туда смотрите. Хотя, трудно вас в этом винить, вы же с Талензы. Многие вещи кажутся очевидными. Взять, хотя бы, освещение.
– А что с ним? Хорошее. У нас, правда, используют масло, с эйром на континенте туго.
Доми снисходительно улыбнулся и медленно, как ребенку, проговорил:
– Оно есть. Да, ночи у нас светлее, чем на суше, и многим хватает эйра. Тем не менее, в темное время суток улицы полностью освещены. За исключением некоторых кварталов.
– Это д-должно меня впечатлить? – брюзгливо спросил старик.
– Не вас, – невысокий человек в дорогом гарбе окинул взглядом суетящихся грузчиков, – Но для тех, кто жил здесь всегда, ночное освещение кажется чудом. Для тех, кто прибыл в эпоху Освоения - тоже чудом. Технологическим, но чудом.
Он криво улыбнулся и продолжил:
– Представьте себе, когда в городе едва начали сводить единую сеть для эйра, нашлись крикуны из местных. Не только всякий сброд, но и жители верхних кварталов. Они утверждали, что ночное освещение вызовет рост преступности. Дескать, при свете преступникам будет легче искать жертв.
– Н-не вижу здесь логики.
Доми пожал плечами.
– А её и нет. Люди не терпят перемен и найдут самые идиотские оправдания нежеланию меняться. Насосы шумят, от эйра понос, из-за гравок болит спина, корабли должны плавать, а не летать, рыбы раньше было больше... Вы ведь из-за этого сбежали?
– Н-не сбежал. Но да, из-за этого. Мои идеи не захотели даже выслушать. Шаргов совет с этими напыщенн…
– О чем и речь, – перебил доми, не дав старику закончить. – Это причина, по которой вы пришли именно ко мне. Мы ведь похожи, претворяем свои идеи в жизнь, вопреки воле крикунов. Но мы отвлеклись. Скажите мне теперь,
– Освещение? П-промышленность? Верфи? Резервуары?
Доми досадливо поморщился.
– Близко, но не совсем. В первую очередь, Аркензо - это прогресс, будущее. Единая воля, которая сметает любые препятствия на своем пути. В этом нам пока далеко до Талензы, но мы прикладываем все усилия, чтобы и тут вас догнать. В чем-то нам это уже удалось.
Доми проводил взглядом звено взлетевших флиров в красно-белой раскраске.
– Но прогресс это не только техника. В первую очередь, это люди, их образ мышления. Одно неотделимо от другого. Дикарь никогда не соберет гравицеп. Десять поколений назад островами заправляли бандиты, которые с трудом бы выговорили "Добрый вечер", прежде чем пырнуть вас заточкой и сбросить труп в канаву. Пять поколений назад в Аркензо не проходило недели без кровавых разборок. Доми и местные заправилы резали друг друга в бесконечной борьбе за власть. Сейчас же… Много вы за два года видели конфликтов? Вас пытались ограбить? Люди изменились. Доминион Аркензо принес на эти острова будущее, поменял людей изнутри. А технологии - лишь следствие этих изменений.
– Зато теперь вы режете друг друга п-почем зря, – поморщился старик. Его раздражал разговор. Раздражал промозглый ветер, раздражал вонючий табак громилы. Но больше всего раздражало холеное, самодовольное лицо собеседника. Доми оседлал любимого конька и мог часами нести высокопарную чушь.
Сам старик никакого особого прогресса не видел. Все то же, что и повсюду - только короли вместо замков живут на виллах, вместо провинций воюют за острова, а вместо богов молятся на золото.
– Профессор, это другое. Увы, не все доминионы пока разделяют нашу точку зрения, поэтому бывают, хм, политические разногласия, – доми вновь протарабанил пальцами по браслету, и вдруг резко сказал: – На Гардаше ничего этого нет.
– Нет чего? – спросил старик. Манера собеседника менять темы его тоже раздражала.
– Ничего нет. За пределами Доминиона и Республики нет ничего. Там нет цивилизации, культуры, стражи, водопровода и освещения. Нет законов, за редким исключением. Гардаш это бурлящий котел с отбросами, в который мы регулярно подливаем всевозможную дрянь. Именно поэтому мой человек полетит с вами, ради вашей же безопасности. Были… прецеденты. Думаете, вы первый, кто проводит там эксперименты?
– Я слышал, что на Гардаш регулярно отправляются экспедиции научного сообщества. Я лично знаком с магистром К-кантилли, он трижды привозил с Гардаша об-бразцы эйносов. Именно его рассказы сподвигли меня перенести финальную фазу испытаний туда, и я решительно н-не понимаю, почему…
– Профессор, успокойтесь! – рассмеялся доми. – Нет смысла оправдываться передо мной.
Громкий смех со стороны троицы привлек внимание Баартуха. Проклятые ящики все не заканчивались, а казавшийся бездонным трюм грузового цепа был загружен едва наполовину. Почесав черную, блестящую от пота лысину, он прикрикнул на отвлекшихся грузчиков и покрепче схватился за рукояти тележки. Гравка тихо взвыла, принимая на себя очередной груз - массивную клетку в пять шагов высотой, крепко сбитую из деревянных брусьев.