Липкий киллер

Щеглов Дмитрий

– И вы не заявили о нем в милицию?

Дед Макар смотрел на меня как на несмышленыша, еще ничего не понимающего в реальной, взрослой жизни, и вздохнул.

– Ближайшая милиция от нас в двадцати километрах, а участковый по праздникам, раз в год появляется. То, что он киллер, у него на лбу не написано, не докажешь. Мало ли что я знаю. Слова к делу не пришьешь, милок.

Позиция деда Макара мне совсем не понравилась. Как же так, убийца живет рядом, все знают и молчат. Наверно, еще с ним и здороваются?

– И много на его счету жертв? – допытывал я деда.

– Три. Про три я догадываюсь, а может быть, и больше. Но доказать не смогу, что это он, – нехотя отвечал дед Макар.

– Он и сейчас дома?

– А где ему быть?

Сумасшедшая

новость, которую мне довелось услышать, повергла меня в шок. Куда нас черт принес и как вообще здесь живут люди? Хотя потом вспомнил, что каждый день в Москве происходит несколько убийств и разбойных нападений, и никому, кроме милиции, до этого нет дела. Наверное, и здесь просто привыкли к его соседству и уже не обращают внимания. Живет – ну и пусть живет, как бы кто похуже не поселился. Радужное настроение, появившееся после блинов с янтарным медом, растаяло, как облачко в летний день. А почему не боятся его, что за причина? Выводы были неутешительные. Чего им его бояться, у них практически ничего нет. Ты хоть три пистолета приставляй к виску, кроме пары старых валенок ничем не разживешься. Так что на мушку его прицела они ни по каким параметрам не попадали. А вот молочко у стариков купить или бутылку им поставить, это он мог. Наверное, денег куры не клюют. Да и раскусили его, киллера, наверное, не сразу, не в первый день узнали, кто рядом поселился. Действительно, на лбу у него не написано, что он киллер. А может быть, у него высокие покровители? Тревожные мысли одна другой чернее прыгали из левого в правое полушарие и обратно. Если первое отвечало за логическую связь, то второе больше захлестывало эмоциями. Надо бы остановить мысль в одном из них. Или повозмущаться так, что разорвать сорочку на груди, или обдумать все до конца и просчитать несколько вариантов. Ни то ни другое я не успел сделать. Ко мне подошла Настя.

– Фитиль точно в Верблюдовку идет.

Данила в позе утомленного римского патриция, расслабляющегося после пира, блаженствовал на лежанке в тени раскидистого дерева. Он слышал весь наш разговор. Я подошел к нему посоветоваться:

– Что будем делать?

– И чего паникуешь, идет и идет. Что мы, Фитиля не видели?

– А ты видел, что у него весь рюкзак в крови?

– Подумаешь! Ты лучше скажи, где пасека у деда Макара?

Ах ты, обжора, оказывается, вот какой вопрос его мучил, а на Фитиля ему было наплевать. Я решил выложить последний аргумент.

– Данила, ты знаешь, что в первом доме живет киллер?

– Да? – Данила стал что-то прикидывать в уме. Я думал, что он как ужаленный подскочит и начнет предлагать разные варианты, как сообщить о нем в милицию, а Данилу, видимо, после сытного обеда тянуло в сон. Он зевнул и раздраженно выдал:

– Киллер киллеру рознь. Небось в руках какая-нибудь старая мухобойка или берданка, а туда же – киллер. Стреляет, наверное, с подпорок и порох насыпает на полку. Не верю я. У них тут в деревне ни черта не поймешь. Говорили, пасека есть, а где она? Ни одного улья я поблизости не видел. И пчелы не летают. Преувеличивают, а ты веришь. Так и с киллером. Дай на солнышке спокойно полежать, я эксперимент провожу.

Так и не добившись от него никакого совета, я ехидно поинтересовался о сути эксперимента.

– Мед, говорят, прямо в кровь впитывается, – сонным голосом стал пояснять Данила, – а я, после того как вы встали из-за стола, съел еще целый кусок сот, да по ошибке начал есть его с воском, пока баба Нюра меня не остановила. Воск, оказывается, надо было выплевывать. Вот теперь лежу на солнышке и жду – что выступит на пузе, мед или воск? Макс, ты не видишь там еще ничего? Мне кажется, что-то уже блестит.

Мой приятель лежал та топчане, так что голый живот был подставлен солнцу, а голова была в тени. Ежу было понятно, что после такого количества съеденного меда и выпитого чая начнется мощное потоотделение. Пот и блестел на пузе. Я потрогал кончики ног у приятеля.

– Холодные.

– Ну и что?

– Как что, коченеют. Концы скоро отдашь.

Данила

понял, что его номер с экспериментом не проходит, дураков здесь нет, и заскулил:

– Дай я вздремну с полчасика, весь кайф после обеда – в послеобеденном сне.

– Черт с тобой, дрыхни. Пока будешь спать, здесь, может быть, полдеревни перестреляют.

Данила сонным голосом пробурчал:

– Стрелять здесь, кроме нас, некого. Если умру, то сладкой смертью.

Отвлеченные аргументы на Данилу не подействовали, и он блаженно закрыл глаза. Перейдя наискосок двор, я подошел к Насте, которая выглядывала из-за забора на улицу.

– Куда он пошел? – спросил я, имея в виду Фитиля.

– Зашел в первый дом.

Первый дом – это был как раз тот крайний дом, о котором говорил дед Макар, дом, в котором жил киллер. Такой расклад мне совсем не понравился. Один бандит-киллер здесь отлеживается, прячется от людских глаз, другой со всякими мерами предосторожности, чтобы не выследили его путь, слезает раньше времени с автобуса, не доехав до места назначения. Что тут забыл Фитиль? Не по своей же воле приперся он сюда? Значит, его кто-то послал. А зачем? Как это можно узнать?

– Как к тому дому можно незаметно подобраться? – спросил я Настю. Она все-таки бывала здесь и раньше.

Выход нашелся моментально.

– Да по садам-огородам, они не имеют заборов. Здесь только с улицы зачем-то огородились.

– А собак нету?

Про собак можно было и не спрашивать: за то время, что мы здесь находились, ни одна из них не брехнула. Петухи разрывали глотки, был слышен гогот гусей, но собачьего лая я не слышал. Я пересек двор, теперь в обратном направлении. Данила, как ангелок, приоткрыл рот и, блаженно чему-то во сне улыбаясь, давил храпака. Счастлив бывает человек, имеющий низкий порог потребностей. Данилу я ни в чем не винил, а даже завидовал ему. А может, так и надо – плюнуть на киллера и пойти загорать. Но ноги сами собой уже несли меня через чужой сад. Соседский дом был заколочен и пуст, и сад у них был такой же дикий и запустелый, весь в бурьяне и прошлогоднем сушняке. Зато следующие два участка были ухожены. Подстриженные кусты перемежались ровными грядками и деревьями, опершимися на подпорки. Родственники Лейли, видно, присматривали и за соседским садом. Я быстро перебежал ухоженный участок и уперся в непроходимую изгородь из акации. Следующим был сад, примыкающий к дому, в котором жил киллер. Выискивая взглядом лаз, я услышал чужой разговор.

– Что принес?

– Что передали, то я и принес, – в недовольном голосе второго я узнал баритон Фитиля.

– Ну, показывай.

Переместившись чуть левее, я нашел просвет в ветвях и хорошо видел собеседников. В старом саду из слив и яблонь, кронами создающих шатер от солнца, спиной ко мне перед Фитилем стоял крепыш, белобрысый парень лет двадцати пяти – двадцати шести, с нетерпением ожидающий, пока тот вытащит из рюкзака доставленный предмет. Оба они и не подозревали, что за ними кто-то наблюдает. Фитиль тревожно оглядывался, переминаясь с ноги на ногу, а белобрысый, не выказывая никакого беспокойства, расставив широко ноги, смотрел прямо перед собой. На божий свет из чрева рюкзака появилась первая деталь, вторая, третья: ствол, ложе и оптический прицел. Белобрысый парень, видимо, имел приличный навык обращения с подобным оружием, потому что, пару раз щелкнув принесенными деталями, через минуту в руках он держал собранный карабин. Быстро же, однако. Через прицел он посмотрел вдаль на опушку леса.

– Четырехкратный. Сойдет. А патроны? Патроны ты, Фитиль, принес?

Фитиль на этот раз не полез в рюкзак, а вытащил небольшую картонную коробку из внутреннего кармана камуфляжной безрукавки.

– Вот двадцать пять штук, – сказал он передавая коробку из рук в руки.

Парень как от зубной боли поморщился от подарка.

– Если я снайпер, то мне поштучно надо их выдавать? А для тренировки? Не мог принести еще несколько коробок?

Фитиль независимо пожал плечами.

– Я здесь при чем, ты это Горилле говори, он твой заказчик.