Лирика
Шрифт:
Рукою рока часто служит бог,
И роковых страшится сам гонений,
Ни бог, ни рок не смеет в здешний срок
Сразить уже сраженный ими гений.
Из прошлого в грядущие века
Мост нашей страсти белый перекинем.
Как Рим над миром, в вечности застынем.
Чтобы потомок понял: высока
Любовь и бесконечна в небе синем.
Но подлинной тоски не передашь...
Ты - обонянья розовая дрожь.
С зеленым лавром ты
И с пламенем любви из винных чаш.
Воистину алтарь повержен наш,
И ты меня из бездны упрекнешь,
Мол, пыл бессилен и напрасен раж
И ничего из мрака не вернешь,
А может, головы не повернешь,
А может, возвратишься, как мираж,
И боль мою, кровавую, как нож,
Глухим ножнам отчаянья предашь".
Как тщетно ожидающий свиданья,
По анфиладам собственной души
Он мечется - то полон упованья,
То ужаса - и муки хороши,
Чтоб время скоротать в такой тиши.
Там, где сошлись любовь и смерть, - туман.
Там, где в любовь проникла смерть, - неясность
Опасность превратилась в безопасность,
А безопасность - в морок и обман,
И пустоты прекрасный истукан
Вдохнул огонь в минутную безгласность.
"Мне твой удел внушил иную страсть
По вечности великую печаль:
Достойна ль императорская власть
Державного стремленья ввысь и вдаль
Туда, где боги, жизни не поправ,
Но подлинную жизнь даруя ей,
Тебя скрывают в вечности своей
Еще прекрасней, но не столь желанным,
Как некогда любим был Адрианом,
И ждет забвенье всех земных забав?
Любимый мой, любимый мой, ты - бог!
Ты бог уже - так я велю и жажду!
Не жажду, не велю, а вижу - в срок,
Отмеренный богами, нашу жажду
Любви переливающими в чаши,
Где пламенем горят желанья наши,
Где жизнь - не только в жизнь заточена,
И чувство не повязано на чувство,
Где и желанье - только лишь искусство
Желать того, чем боль обделена,
Иначе бы звалась она блаженством.
Ты на Олимпе - и завершена
Земная жизнь небесным совершенством.
Душа моя, как птица, запоет.
Надежда к ней направится с небес
С известием: зла не содеял тот,
Кто вовсе не попал в водоворот,
А лишь в бессмертье собственном исчез.
Любимый мой! Мой бог! О, дай прильнуть
К твоим остылым мертвенно устам.
Они как пламя в вечности. Ведь там
Земную смерть дано перечеркнуть.
Не будь Олимпа, я б его сложил
По камушку -
Единственному богу и один
Превыше всех заоблачных вершин.
Божествен был тогда бы космос наш
Любви и поклоненья. Мир вдвоем
И вечность бесконечная кругом,
И прошлое - лишь призрачный мираж...
Но вся твоя божественная сила
Есть плоть твоя, изваянная мной,
И если плоть победно покорила
И если победила мир земной,
То страсть моя была тому виной
Та страсть, что вознесла тебя превыше
Затменья, и забвенья, и затишья,
Из праха вырвав горькою ценой.
Полки молитв моих полны тобой:
Не ты, а мощь их - вот что небу мило.
Создатель твой, а не любовник твой,
Созданье я любил, а не находку
Любил твой облик и твою походку,
Тебя любил, но более - себя,
И, возроптав, склоняюсь все же кротко
Пред тою, что и губит не губя.
Любимый мой, любимый мой! На Небо
Моей великой властью вознесен
Там кравчий Ганимед, там он и Геба
Поникнут пред тобой! Но будь влюблен
В божественной телесности отныне
И в тех, кого найдешь в небесной сини,
В старейших небожителей... Не там,
А здесь тебе воздвигнут будет храм!
Но истинно бессмертным изваяньем
Не мрамор станет или же гранит,
А боль моя, которая кричит,
Проникнувшись неслыханным страданьем,
Кричит, чтоб стать всеобщим достояньем.
Пусть боль моя и память о былом
Предстанут обнаженным божеством
Над Времени великим океаном.
Одни сочтут такое горе странным,
Другие - непростительным грехом,
И, красоту земную ненавидя,
Рванутся в оскорбленье и в обиде
С холодным оскопительным ножом
К тому, в ком подражателя найдем,
Но весь Восток Любви своим восходом
Сиять во мраке будет год за годом,
И боги снидут в мир, как мы вдвоем.
Не ты один поник, а мы с тобой.
Любовь образовала двуединство
И в узел плоть стянула - столь тугой,
Что жизнь стряхнула пошлое бесчинство,
Божественной омывшись чистотой,
Не признавая никакой другой.
Но не душой - глазами смотрят люди,
Лишь мрамор им внушает мысль о чуде,
Тогда как плоть - лишь трепет вожделенья,
Поэтому во мрамор облеку
Мою невыразимую тоску,
Печаль утраты, тяжесть сожаленья.
Столь много было на моем веку