Лирика
Шрифт:
это наш единственный дар.
x x x
В тусклом свете сумерек
Поля за окном.
Я читаю до потемненья в глазах
Книгу стихов Сезарио Верде.
Что за горе! Он, бывший крестьянин,
Стал узником города, чья тюрьма - свобода.
Он так вглядывался в каждую улицу,
В каждый дом,
Пытаясь постичь все, что вокруг,
Как глядят на деревья,
На тропу под ногами,
Как смотрят на полевые цветы.
Его
Что и в словах не мог он излить.
Шел он по улице, как идут вдоль межи,
И грустил, будто сорвал цветок,
В книге засушил или в вазу поставил...
x x x
Однажды в полдень, в день конца весны,
Мне сон приснился - четкий, словно фото.
Я видел, как Христос сошел на землю.
Вновь став ребенком,
Он бежал с горы,
Бежал с горы, катился по траве
И рвал цветы, бросал их и смеялся
Был слышен его смех издалека.
Он убежал с небес.
Он слишком нашим был, чтоб притворяться
Второй персоной в Троице небесной.
Там, в небе, было все ненастоящим,
Так явно контрастируя с земными
Деревьями, цветами и камнями.
Там должно было быть ему серьезным,
И становиться взрослым то и дело,
И на кресте все время умирать,
Венец надев с колючими шипами,
С ногами, приколоченными крепко
Гвоздями, и с набедренной повязкой,
Какие встарь носили дикари.
И мать с отцом ему иметь не полагалось
Таких же, как у всех других детей.
Его отец в двух лицах был - старик
По имени Иосиф, был он плотник
И не был, в сущности, ему отцом;
Другой был просто голубем, к тому же
Весьма престранным голубем, настолько,
Что голубем, по сути, не был он.
А мать его - она и не познала
Любви пред тем, как в свет ему явиться.
Она была как бы лишь колыбелью,
В которой он спустился к нам с небес.
И что ж, они хотели, чтобы он,
Рожденный лишь от матери одной
И не имевший никогда отца,
Которого бы мог он полюбить,
Чтоб он носил с собою и в себе
Одну лишь доброту и справедливость!
Однажды, когда Бог-отец уснул,
А Дух Святой парил в небесной сини,
Из ящика чудес похитил он три чуда.
И первым сделал он, чтобы никто не
О том, что он навек покинул небо.
При помощи второго чуда стал он
Навечно человеком и ребенком.
А третьим чудом сотворил Христа,
Который на кресте пребудет вечно,
Там, в небесах, распятый
Служа моделью для своих подобий.
Затем бегом пустился к солнцу
И по его лучу спустился наземь.
Теперь со мною он живет в моей деревне.
Отличный малый, и смешливый, и притом
Сама естественность. То бегает по лужам,
То рвет цветы, любуясь ими,
А то в осла запустит камнем.
Охотно рвет плоды в чужих садах
И от собаки удирает с криком.
Еще и за девицами не прочь
Побегать, хоть и знает, что они
Едва ли с одобреньем принимают
Забавы эти, важно проходя
С кувшинами на смуглых головах.
Он научил меня всему. Он научил
Меня внимательнее вглядываться в вещи.
Он показал мне все, что есть в цветах.
Он обратил мое вниманье на изящность
Камней, когда в руках их держат люди
И не спеша разглядывают их.
Он очень странно говорит о Боге
Как о больном и о наивном старце,
Который произносит иногда
Такие речи, коих смысл неясен.
Он о Марии говорит - она
Дни вечности проводит за вязаньем.
А Дух Святой все чистит клювом перья,
И там, где он сидел, витает дух,
Одним лишь голубям, увы, присущий.
И все на небесах примерно так же,
Как в церкви католической земной.
Он говорит мне, что Господь едва ли
Все понимает в том, что сам когда-то
Он сотворил, - "хоть я и сомневаюсь,
Что это он-то сам и сотворил".
Вот, например, он говорит, что "все живое
Хвалу ему поет, - но ничего
Живое не поет, иначе были б
Певцами все живые существа.
Живое - оно просто существует,
И оттого зовут его живым".
Затем, устав от этих разговоров
О Господе престранных, засыпает
Мой мальчик Иисус, и я несу,
К своей груди прижав его, домой.
..............................................................
Он в доме моем живет посреди холма.
Он - это Вечное Дитя, тот именно бог,
которого так нам недоставало.
Он - сама человечность, для которой
естественность - это суть.
Он - божество, которое к шалостям склонно
и улыбаться умеет.
Вот поэтому-то я и знаю точно,
Что именно он - настоящий маленький Иисус.
Этот ребенок, такой человеческий и потому
Божественный, всю повседневную жизнь поэта
Наполнил легко собою, и потому