Лирика
Шрифт:
Его новая любовь – Тамара – позвонила однажды, когда все были дома, и попросила Олежкины вещи сложить в чемодан, а она завтра сама заедет и заберет, потому что он очень занят – надо много плакатов написать.
Никто в доме ничего не обсуждал, мама, правда, иногда плакала ни с того ни с сего. А так все остались вместе, такая необычная, но очень дружная семья. Танюше хорошо – каравай, каравай, кого хочешь выбирай. Все готовы для радости своей сделать, что бы она ни попросила.
И выросла Танюша в любви и внимании в прелесть-девушку, правда, немного полноватую
– Пусть идет в Иняз, на норвежский, это же родной язык ее предков?
– Да куда она потом с ним денется? Работу же не найдет – Норвегия маленькая страна, да и вообще, что у них свой язык, что ли, есть? Будет она доктором, как мама.
– Ой, не надо как мама. В Медицинском одни девчонки учатся. Где потом женихов искать?
– Посмотрите, как она хорошо рисует. Быть ей художником, продолжать семейную традицию в этом направлении.
– А вот это уж точно нет – художники нам в семье больше не нужны.
Весь этот горячий спор происходил на кухне как раз в тот день, когда Таня подавала документы в МГУ – на журналистику. Решение было принято уже давным-давно. Осталось только рассказать об этом дома.
Аля с детства была чудной и чудной одновременно. А когда из подростка стала в девушку превращаться, эти качества никуда не делись, и все сразу их замечали. Конечно, одни замечали, что чудная, и вслед крутили пальцем у виска, другие – что чудная, прижимали благоговейно руки к груди.
Алька сама этого ничего за собой не замечала – человек как человек. Лицом ничего, но бывают и краше, характером добрая, но бывают и добрее, умом – вот это как раз просто так не объяснишь. Умными какие-то другие люди называются. А Алька – то ли книжек начиталась, то ли наслушалась где – любого умного переговорит, и все ее слушают, оторваться не могут. А память, как энциклопедия, про людей – всех по именам помнит, у кого как собаку или кошку зовут, кто, где и что сказал. А люди, между прочим, любят, когда про них помнят, – значит, они интересны, тем более всякие подробности эта Александра им напоминает.
Александра – это Алька и есть. Других Александр Сашеньками и Шурочками зовут. А она как родилась, так только Алькой, Алечкой ее называют.
– Кем ты, Алечка, стать-то хочешь, когда вырастешь?
Кем, кем – диктором Центрального телевидения, конечно. Говорит-то как – все хвалят. Жалко, зубы в серединке со щелочкой – ни у кого из дикторов Алька таких не видела. Но это, наверно, можно исправить, – размышляла Аля, выдавливая перед зеркалом откуда-то взявшийся прыщ. Эх, если бы дело было только в этой щелочке! У нее все гораздо хуже – в аттестате одни тройки. Куда ж учиться с такими отметками! Хорошо, что печатает быстро и без ошибок – какая-никакая работа найдется.
И нашлась, да еще какая хорошая – корректором в толстом литературном журнале. Ура! Исправлять грамматические ошибки в романах, повестях, стихах – радость-то какая!
Правда, коллектив староват – в редакции всем за тридцать, но одна девчонка-ровесница все-таки есть. Курьером
Танюше Алька понравилась – забавная, разговаривает как-то по-своему, слова употребляет неожиданные, рассуждает обо всем интересно. С Митей, конечно, пока знакомить не стоит, но так – дружить-водиться.
Посреди первого курса Митя предложил Тане выйти за него замуж, а то родители опять в Париж, а ему одному в пятикомнатной квартире что делать? А Таню он, чуть не забыл сказать, любит, и родителям про нее рассказал, и они совсем не против, чтоб Митя женился, тем более что невеста норвежских кровей, тоже будущая журналистка.
На свадьбу Альку не позвали, вернее, Таня сказала, что свадьба – пережиток, тем более белая фата и пупсик с шариками на машине – одно сплошное мещанство. Потом она как-то проговорилась, что свадьба все-таки была, но с ее, Таниной стороны, был только папа-художник, тезка русского князя.
В редакции была большая библиотека, и Аля буквально глотала книги одну за другой, переживая вместе с героинями и героями перипетии их жизни. По ее лицу всегда было видно, что она читает – о веселом или о грустном. Она читать всегда любила, а сейчас тем более – чтоб от будущей журналистки не отстать, да и вообще, когда-никогда в институт поступать все-таки надо.
Однажды Таня пришла на работу очень радостная, нарядная – во всем новом. Даже сумка и часы на руке новые. Она рассказала, что Митины родители приехали ненадолго, ей целую гору подарков привезли – они ее обожают. И вдруг – Аль, а ты приходи к нам в воскресенье, я тебя с ними познакомлю. И Митя будет рад, ведь он еще ни с одной Таниной подружкой не знаком.
В разгаре были семидесятые годы прошлого века, кто в то время жил, хорошо помнит, что поездка в Париж считалась ошеломляющим фактом биографии. Немногим доставалось такое счастье. И даже посидеть рядом с этими счастливчиками тоже было большой удачей. И вот эта удача появилась на горизонте такой простой Алькиной жизни. Она даже пока никому об этом не скажет, чтоб не сглазили.
Весна в тот год не торопилась, но все-таки веточку мимозы раздобыть удалось. Не идти же с пустыми руками в такой дом.
Аля нажала на кнопку звонка и замерла, ожидая. Таня открыла дверь, Алька протянула мимозу и сделала шаг вперед, улыбаясь и не скрывая своей радости.
– Бонжур, Таня! – с ударением на последнем слоге, как полагается у французов, чтоб подружка поняла, что она ее не подведет и любой разговор – вуаля – в смысле – пожалуйста – поддержать сможет.
Таня стояла перед дверью на пушистом коврике и второй шаг делать было некуда.