Лис. Сказания Приграничья
Шрифт:
— Что ты подразумеваешь под хуже? — спросил Вандер, наблюдая за набирающим силы снегом. Его становилось все больше и больше. Ветер усилился.
— Ты затронул древние процессы, пробудил ото сна то, что давно не трогало мир. Эта сила рвет саму пелену существования, перестраивает мир под себя. А мир будет сопротивляться. И не надейся, что все пройдет легко и по плану — нет, появятся те, кто будет противостоять тебе, — хмыкнул шаман. Он мялся, постоянно проводя рукой по лысине, которую стала мокрой от снега.
Вандер наконец услышал сквозь шум листьев детский гогот и улыбнулся — маленькие кочевники носились
— Ты знаешь, о ком говоришь? — чуть помолчав, спросил Вандер.
— Да. И ты знаешь. Ты видел их, когда активировал артефакт, — ответил, улыбаясь, шаман.
— Значит, все-таки Орден магов. Старик проснулся, и готов повести своих псов в бой? — выплюнул Вандер. С магами у кочевников всегда были натянутые отношения. Первые считали степняков кем-то вроде животных, бродячих псов. Кочевники отвечали за это колдунам неприкрытой ненавистью и считали за радость прирезать странствующего колдуна. Но все это было еще до войны. Вандер улыбнулся, вспоминая ругательство одного из магов, которому он перерезал глотку — «Прахайд», или Степной пес. Может быть, и пес, но сейчас именно маги боялись высунуть нос из своего убежища в горах, а кочевники были свободны. Это знание грело Вандеру душу.
— Ты недооцениваешь наших давних друзей, — мурлыкнул Энд себе под нос. Вандер догадался, что шаман увидел что-то, что не заметил он.
— Ну же, не тяни, — нетерпеливо сказал вождь.
— Маги притащили в наш мир пришельца. Юношу, похожего на обитателя нашего мира, — сказал Энд, в очередной раз вытирая лысину. — И помогают ему, стараясь не показывать своего лица. Нам осталось понять, зачем он здесь.
— И мы будем иметь рычаг давления на Орден, — удовлетворенно кивнул Вандер. Шаман искупил свою вину за ошибку. Почти искупил — все же погибших от рук Ольстерров воинов не вернуть. Также как не достичь этим искуплением победы. Вандер повернулся к стоящему чуть позади шаману, на ходу снимая с пояса кинжал.
— Пора? — бесстрастно, как ему казалось, спросил Энд. Но именно казалось — Вандер знал, что тот, кто наказывает сам себя, не будет настолько слаб, чтобы задавать вопросы. Что ж, подумал вождь, значит, шаман понимает, насколько он слаб. Это хорошо. Амбициозные и уверенные в своих силах люди рядом с собой Вандеру были не нужны.
Шаман развернулся к вождю спиной, снял балахон, оставшись голым по пояс, в одних стянутых тонкой веревкой на поясе брюках.
— Ты знаешь, зачем это, — сказал Вандер и, не дожидаясь ответа, трижды взмахнул кинжалом. Лезвие оставило на спине три глубоких царапины, рисуя размашистый символ. Шаман выстоял, не издал ни звука. Снега повалил сильнее, секунда, и спина Энда стала мокрой.
Вандер вытащил из кармана заранее припасенный сверток, развернул его и швырнул порошок на свежие раны. Смесь перца и соли осела на влажной спине, смешалась с кровью. Шаман чуть дернулся, вождь услышал, как скрипнули зубы старого друга.
— Я ошибся, и я понесу наказание, — пробормотал Энд, глядя на вождя кочевников. Тот выждал пару мгновений и кивнул, отпуская шамана. Тот глубоко поклонился и ушел, держа спину выпрямленной, словно вместо позвоночника у него под кожей был спрятан меч.
— Первая ошибка, — прошептал Вандер, наблюдая за товарищем. Специальный порошок будет разъедать спину пару дней, останутся шрамы. Если Энд совершит еще одну ошибку, экзекуция повторится, но на этот раз спина будет гнить не меньше недели. Третий раз будет смертельным. Но перед тем, как испустить дух, тот, кто ошибся, будет мучиться не меньше месяца, видя, как заживо разлагается его тело, как отваливаются куски мяса.
Вандер вздохнул. За пеленой снега краснела окровавленная спина шамана. Таковы были традиции кочевников. Но сейчас не время думать об этом. Нужно выяснить, кто же тот парень, которого притащили маги, и как лучше сыграть этим знанием. Вандер широким шагом направился в домик на отшибе, там, где была база разведчиков. Дать команду и заняться другими вопросами. Забот было много — ведь война не закончилась, кочевники проиграли только первую битву за артефакт. Но впереди еще есть шансы отыграться.
Все равно жив. Я почувствовал, как мышцы наливаются силой. Как всегда, после изнурительной тренировки или долгой трассы, на которой приходится выкладываться — когда делаешь заключительный шаг, будто открывается новое дыхание.
Нога немеет, похоже, укус пришелся глубоко. Рубашка на спине изодрана в клочья, пропиталась кровью из глубоких порезов. Ладони превратились в окровавленные лохмотья. И ладно.
Гора задрожала сильнее, камни, нет, огромные булыжники градом повалили с потолка. С грохотом они рушили подпорки, стирали лестницы, которые годами строили в этой пещере. Природа решила показать свою мощь человеку, и последний явно проигрывал.
Я выдохнул, закашлялся, схватившись за грудь. На рубашке остался кровавый отпечаток ладони. Ерунда, ребра вроде не сломаны. Но радоваться рано — еще нужно выжить.
Прихрамывая, волоча непослушную ногу, я рванул прочь из пещеры. Смешался с остатками рабов, которых подгоняли к выходу два молодых стражника. Воины, еще не набравшие мужской стати, выглядели в доспехах подростками, которые решили поиграть в рыцарей. Похоже, основная часть стражи, сохранившаяся после побоища, уже давно покинула пещеры.
Пробежав уже знакомый коридор, я добрался до выхода. Рабы толпились около узкого прохода. Я заработал локтями, отталкивая особо неторопливых. Деревня была похожа на муравейник, который кто-то взбудоражил, переполошив все палкой.
Я огляделся, зло улыбнулся — главного Ольстерра нигде не было видно. У полуистлевших, так и не убранных после пожара домиков столпились группами по десять-двадцать человек рабы. Ими пытались командовать офицеры — разоряясь во все горло, они размахивали руками, принося долю паники в царивший хаос.
Есть выбор — рваться вперед, напролом, или пытаться пробраться к выходу тихо, вдоль стен или по крышам. Я с сомнением посмотрел на ладони. Если меч держать у меня еще и выйдет, то карабкаться по домам я не смогу при всем желании. Значит, остается только один выход.
Я проводил взглядом удающегося стражника, спрятавшись за спиной крупного раба, который нерешительно топтался прямо перед выходом из шахт. Рубашка у меня была коричневого цвета, а когда пропиталась кровью, так стала еще темнее. Штаны черные. Деревню освещали несколько факелов, но проулков без света было полно, так что шанс был. Выбираем быстрый вариант.