Лиса в курятнике
Шрифт:
Глава 22
Глава 22
Лизавета успела до того, как часы в Дворцовой башне пробили полдень. А из беседки появилась Анна Павловна с книжицей в руках.
– Прошу, барышни, - она указала на столы, на которых уже успели навести порядок.
– Будьте столь любезны представить нам результат своей работы... не спешите, места хватит всем.
Последнее было произнесено с явною насмешкой.
Лизавета вздохнула.
Спешить?
Куда
И белый нефрит ягод.
Золото вьюнка, чьи цветы-колокольчики будто бы светились. И заиндивевшая хрупкость хмеля... это было невозможно.
Но было.
И... и что теперь скажут?
Она огляделась. Почти все девушки выставили свои работы, каждую снабдив табличкой, на которой писалось имя. Таблички лежали здесь же, на столах... а вон и местечко свободное, с самого края... и надо поспешить. Каменный или нет, но другой букет составить она не успеет. И Лизавета не без труда подняла вазу, надеясь, что донесет ее до столов, не уронив. Все ж каменные растения весили изрядно.
Не уронила.
Поставила.
Повернула и, не удержавшись, коснулась вьюнка, который на прикосновение отозвался дрожью, и цветы-колокольчики зазвенели. Надо же...
Табличку Лизавета подписала.
Отступила.
– А теперь, - Анна Павловна хлопнула в ладоши, - предлагаю вернуться. Время обеда... а уже после него высокая комиссия беспристрастно...
...тут она определенно смеялась...
– ...оценит результаты вашей... тяжелой работы...
Обед проходил в напряженном молчании, и в отсутствие Авдотьи кусок в горло не лез. Почему-то представлялась она белой, изможденной, утопающей в перинах, укутанной одеялами, но все одно зябнущей. Лизавета старательно гнала прочь вымышленные сии картины, пытаясь переключиться на работу, но выходило не слишком хорошо.
И все вздохнули с явным облегчением, когда обед подошел к концу.
Сад...
Сад был многолюден.
Лизавета и прежде предполагала, что дворец царский скрывает немалое количество народу, но ныне была удивлена и не сказать, чтобы приятно.
Дамы.
Кавалеры.
Фрейлины и гофмейстрины, окружившие женщину столь удивительной красоты, что Лизавета разом ощутила собственное несовершенство. Впрочем, она тут же успокоилась: рядом с этой женщиной все были одинаково несовершенны.
Бледная кожа.
Белая.
Белоснежная даже. Подобной белизны Лизавета не встречала ни у мрамора, ни у первого снега. Впрочем, гляделась она не сказать, чтобы неестественной. Золотые волосы, заплетенные в две тяжелые косы, а те связанные друг с другом даже на вид казались непомерно тяжелыми. Но красавица держалась спокойно, будто привыкла к этой тяжести.
Черты лица правильные.
Бледноватые губы.
Зеленые глаза. Каменные... определенно... и пусть говорят, что камень мертв, но этот был более чем живым.
Лизаветино сердце пропустило удар и она поспешно отвела взгляд: нехорошо вот так глазеть на Ее императорское Величество. Прежде Лизавете казалось, что парадные портреты несколько преувеличивают красоту императрицы, а теперь она понимала: преуменьшают.
Безбожно.
Анна Павловна хлопнула в ладоши, и гомон стих, а люди, до того бродившие вдоль стола, казалось, бесцельно, скоренько отступили, освобождая дорогу Ее императорскому Величеству.
Лизавета и сама не поняла, как получилось так, что она с другими девицами оказались по правую руку императрицы, а все прочие придворные - по левую. И оказалось их не так, чтобы много... человек сорок, может, пятьдесят? Главное, что они явно затаились, чего-то ожидая. И это ожидание Лизавете крепко не по нраву пришлось.
Вот не ждала она от придворных ничего хорошего.
Дамы раскрыли веера, пряча улыбочки. Кавалеры отворачивались, изредка обменивались репликами друг с другом и...
...императрица прохаживалась вдоль стола, останавливаясь то перед одним букетом, то перед другим...
– Кто хочет начать?
– голос у нее оказался по-девичьи звонким.
А ответом послужила тишина. Впрочем, ненадолго.
– Я, пожалуй, - выступила Аглая Одовецкая. Ныне, одетая в светло-бирюзовое платье, чем-то похожее на гимназический скромный наряд, она смотрелась моложе своих лет.
Простая коса.
Из украшений - камея под горлом.
...а букет она составила довольно простой. Темная ветка падуба, в которой поблескивала пара ягод, тонкие нити аспарагуса и золотистый крыльник, чьи тонкие хрупкие цветы дрожали на невидимом ветру.
– К сожалению, я несколько далека от... того, что называют языком цветов, - Аглая осторожно коснулась острых листьев.
– А потому составила букет на свой вкус.
Кто-то хихикнул...
Лизавета повернулась. Так и есть, круглолицая барышня закрылась веером, но глаза ее подозрительно сияли, а склонившийся над ухом кавалер шептал... что-то там шептал. Лизавета покраснела.
– Настойка падуба способна облегчить боли в спине, а смесь аспарагуса и крыльника снимет отек и напряжение в мышцах... правда, я еще не нашла мышанку, без которой настой будет неполным, но в это время года она встречается лишь в березовых рощах...
– Дура, - стоявшая подле Лизаветы девушка произнесла это явно с чувством глубочайшего удовлетворения.
– Здесь ей не лечебница...
– Благодарю, - Ее императорское Величество коснулись следующего букета.
– Всегда отрадно осознавать, когда что-то делается со смыслом...
...розовая башня, символизирующая великолепие империи рассыпалась, стоило к ней прикоснуться.
– Берясь за работу, следует проверить инструмент, - не выдержала Анна Павловна, когда следом за башней распался лилейный лебедь и огромный торт, сложенный из нескольких видов цветов.
Кто-то разрыдался.
Кто-то не смог скрыть торжествующей усмешки...
...говоря по правде, Лизавета несколько устала. Светило солнце, а зонтов им не предоставили, не предложили стульев. Впрочем, сидеть в присутствии императрицы все одно было неприлично.