Лиса в курятнике
Шрифт:
Зачем?
Знакомы-то всего ничего, и знакомство это прошло отнюдь не лучшим образом. Любовь с первого взгляда? Или... что-то еще?
...лепестки над водой.
Венок из ромашек... у той глаза были синие. Яркие, что небо весеннее... не догонишь, не пытайся... или пытайся... кружится, хохочет, голову запрокидывая.
Будешь меня любить?
Буду.
Вечно?
А как иначе, только так и любят, чтобы до последнего вздоха... и после него, конечно, тоже... губы ветром поцелованы, щеки мягкие, пахнут ромашками. И улыбка ее с ума сводит...
...нет
...ушла...
...собственною рукой, а она... она только вздохнула и сказала:
– Дурак...
Если бы оправдывалась, если бы молила о пощаде... пощадил бы, не сумел бы, а она дураком... за что?
– У тебя жар, - она положила руку на лоб, и ладошка ее была холодна.
Нельзя верить.
Нельзя...
...женщины, что ветер... ложь, ложь и только... яма вот есть... в яму падают, стенки скользкие... он лезет, лезет... а все равно соскальзывает туда, где вьется стальной рой... Марена же стоит наверху и смотрит. Смотрит-смотрит-смотрит... хоть бы руку протянула.
Помогла.
Нет.
Нельзя...
– Лежи, - велела она, и что-то горячее прижалось к вискам.
– Я, конечно, целитель так себе, но... я позову кого-нибудь, ладно? Проклятье... кто ж тебя, дурака этакого, бросил одного? Руслана! Беги за помощью...
– Барышня, а вы...
– А я тут... поговорить? Конечно, поговорю...
...им этого не хватило.
Наверное.
Были поля. Была скачка безумная, когда порой сутками в седле, и кони падали, и люди сыпались. Иных оставляли там, на дороге, а коней добивали. Кровь и огонь, огонь и кровь. И еще грязь, слякоть... вши и болезни... клопы, от которых одежда шевелилась, и жрали они, казалось, живьем... травки не помогали, а магию неможно использовать - вычислят.
Жил?
Как? Как удавалось... от боя до боя, только там оживал, наполнялся самому непонятной лютой ненавистью. И сабля кружила, пела... звала... он слушал, только ее и слушал... и еще Ульяну...
...у нее глаза синие.
А губы шелушатся, это от ветра... ее бы в шелка и фамильные опалы на шею, а у нее - веревка витая. Руки за спиной связаны.
– Дурень...
– Бредит... я напоила, а он упал...
– этот голос доносится издалека.
– Почему он один остался? Это ведь опасно, в конце-то концов! Поразительная безответственность...
– ...а кто вы...
...дурень... как есть дурень...
...кровь и грязь... крови было на нем всегда много, а тогда и в грязи извозился... это ложь, что на войне можно ее избежать. Или после, когда война закончится, отмыться... он мылся, в семи треклятых водах мылся, только хуже становилось.
– Невеста, - жесткий женский голос заставил очнуться.
Почти.
– Он сам мне обещал, - рыжая девица стояла, уперев руки в бока.
...у него нет невесты.
Больше нет.
Он ее повесил. За предательство.
Лизавета уходила с неспокойным сердцем. Оставить его... он, конечно, чужой человек, почитай и вовсе посторонний, а она...
Невестой назвалась.
Просто... этот целитель смотрел на Лизавету
...и все же стоило остаться.
Пусть уверили ее, что теперь всенепременно позаботятся... пусть кроме целителя прибыли и два его ученика... и взялся откуда-то степенный господин, назвавшийся другом... ее, если подумать, практически выставили за дверь.
А Стрежницкий бредил.
Сперва-то он Лизавету вполне узнал, пусть и выглядел далеко не лучшим образом: лицо стянуто бурой коркой регенерационной мази, левый глаз закрыт повязкой, а правый слезится, но... раненых Лизавета повидала. Случалось ей и в госпитале бывать...
...особенно, когда писала материал про то, куда уходят финансы, выделяемые на содержание больницы для бедных...
Хорошая статейка вышла.
Достойная.
И после нее, говорят, кое-что изменилось и даже в лучшую сторону.
...но не о том. Раны были... неприятными, однако же не смертельными. И да, шрамы, сколь успела Лизавета понять, останутся. А вот чтобы лихорадка и бред... и радоваться надо, что Руслана быстро целителя отыскала. Глядишь, и спасут...
– Барышня, - подала голос Руслана, которая держалась в отдалении и тихо-тихо.
– Вы бы... поспешали, а то опоздаете...
– Куда?
– Так... конкурс же ж... сегодня первый день... задание... а вы что, не знаете? Должны были конверту прислать. С записочкой...
Лизавета закрыла глаза и про себя досчитала до двадцати. Конверт, значит. С записочкой... и где он, спрашивается? Не там ли, где и встречающие? Этак она поверит, что ей здесь не рады.
Глава 21
Глава 21
...она все-таки опоздала.
Самую малость.
Она увидела их издалека: пеструю толпу, собравшуюся вокруг чего-то...
...кого-то...
– ...и вы должны осознавать, что все зависит исключительно от вас...
– дама в темно-синем наряде гофмейстрины с портретом Ее императорского величества на груди оглядела собравшихся красавиц, задержавшись взглядом на Лизавете.
– И только от вас. Понятно?
– Да, Ваше Высокопревосходительство, - хором ответили красавицы.
А Лизавета вздохнула.
И отступила, позволяя даме - не узнать Анну Павловну Керненскую, супругу Его Высокопревосходительства генерала Керненского, было сложно - пройти мимо. Она замерла, боясь дышать, ибо веяло от княгини чем-то таким...
Недобрым?
Скорее равнодушным. Будто бы ей все равно было, и что Лизавета опоздала, выказав тем самым немалое неуважение, и что прочие смотрели в след с завистью... и что, не дождавшись ухода, зашептались, обсуждая и стати Анны Павловны, и родимое ее пятно, изуродовавшее левую щеку, однако не помешавшее некогда сделать великолепнейшую партию, и платье, и даже фрейлинский шифр на банте. Хотя его-то уж чего обсуждать?