Лишний доллар не помешает
Шрифт:
Их было трое, и они держали свои револьверы нацеленными на О'Райли. Если бы у них хватило ума встать не так тесно, ему пришлось бы прикрываться Малышом, как живым щитом, а ведь случайная чужая пуля могла оказаться смертельной, и тогда не приходилось бы рассчитывать на вознаграждение.
Но они стояли плотной кучкой, застряв в дверном проёме. Ну кто им мешал спокойно войти в салун, окружить О'Райли и только потом заявить о себе? Тогда ему пришлось бы вертеться и плясать, как пьяному зайцу, и стрелять по ногам, чтобы не зацепить случайных зрителей, не то вместо вознаграждения получишь уютную комнату с видом на решётку…
Все это,
Вот и нашлось занятие для правой руки.
Он развернулся так резко, что полы накидки сами взметнулись вверх, открывая револьвер, прижатый к бедру. Три выстрела прозвучали в тишине, и трое в дверном проёме повалились один на другого. О'Райли шагнул к ним, отпустив Малыша. Это был коварный трюк, но иначе было нельзя. Малыш успел вскинуть револьвер. Но – только вскинуть. О'Райли прострелил ему грудь раньше, чем Кавано взвёл курок.
Среди тех троих, кого О'Райли убил за компанию с Малышом, только один, Лу Арантес, числился в розыске и стоил тысячу долларов. Двоих других шериф не признал – или сделал вид, что не признал. О'Райли не стал с ним спорить.
Шериф взвесил на ладони пачку денег:
– Эти две тысячи долларов я копил три года. Что ты будешь делать с такой кучей денег?
– Куплю себе вот такую звезду, как у тебя, – ответил О Таили.
– Зачем?
– Действительно, зачем покупать? – усмехнулся О'Райли и, протянув левую руку, сорвал звезду с жилета шерифа. – Я слышал, что шериф должен быть смелым и честным. Это правда?
– Правда, – побледнев, ответил шериф, следя за правой рукой собеседника.
– Значит, вашему посёлку нужен другой шериф, – сказал О'Райли, выйдя из участка и швырнув смятую звезду в сточную канаву.
ТЮРЬМА ИМЕЕТ ВХОД И ВЫХОД
Старая крепость, в которой содержали Фредерика Гривса, более известного под кличкой Эль Индио, была построена ещё при испанцах. Позднее ею владели мексиканцы, сбросившие колониальное иго. Уже при них исчез крепостной ров, а из четырёх башенных ворот открываться могли только южные. Когда же крепость вместе со всем Техасом вышла из-под власти мексиканцев, перестали открываться и южные ворота, и новым хозяевам пришлось пробивать пролом в стене, чтобы устроить новый вход в крепость.
Причиной всех этих перемен был наступающий на крепость песок. Песчаные дюны, незаметно для глаза, но безостановочно перетекая по пустыне, засыпали крепостной ров и подступили вплотную к стенам крепости. Если бы теперь кому-то вздумалось штурмовать эту твердыню, построенную по всем канонам испанской фортификации, он легко обошёлся бы без осадных башен и выдвижных лестниц. В некоторых местах до верхнего края стены легко можно было достать, приподнявшись на цыпочки, – так высоко поднимались здесь наносы песка.
К счастью для гарнизона крепости, времена штурмов и осад остались в далёком прошлом, и сейчас крепость служила перевалочной базой для рейнджеров, совершавших объезд границы. А в подземных казематах за толстыми решётками отбывали свой срок заключения лишь несколько преступников.
В одной из таких камер и содержался Эль Индио.
Когда Эль Индио лежал на своей жёсткой дощатой койке, ел свою похлёбку за столом или стоял у решётки, равнодушно глядя в темнеющую глубину подземного коридора, тогда он казался
У банды Эль Индио был свой особый почерк: налёты на банки были молниеносными, а похищенные суммы – умопомрачительными. Об этих случаях мало кто знал: банки берегли репутацию. Гораздо большую известность получили действия бандитов Эль Индио на большой дороге. Они останавливали дилижанс, высаживали пассажиров, связывали их в цепочку и уводили в заранее приготовленное место. В то время, как одна часть бандитов рылась в багаже, другие во главе с самим Индио обыскивали захваченных пленников. Если Индио казалось, что кто-то пытается сопротивляться или слишком дерзко на него смотрит, он убивал таких. Женщины, которые ему нравились, становились наложницами на два-три дня, после чего он обычно отпускал их, щедро расплатившись.
На счету Индио не было ни громких ограблений поездов, ни перехваченных сундуков с федеральным золотом, однако его считали самым опасным преступником в Арканзасе и Теннеси, не говоря уже о Техасе. Индио не просто боялись – его ненавидели, причём гораздо сильнее, чем прочих. Люди могут понять вора, могут оправдать убийцу, но они не прощают унижения. Индио был объявлен вне закона, его портреты украшали стены всех полицейских участков. Несколько раз сообщалось о его смерти, и кому-то удалось даже получить вознаграждение – убитый преступник действительно был похож на портрет с афишки. Видимо, предприимчивый киллер позаботился о том, чтобы нашлись свидетели, под присягой подтвердившие личность убитого.
Слухи о собственной гибели дошли до Индио, когда его банда отсиживалась в Оклахоме. После этого он завёл себе обычай обязательно представляться перед ограблением. И когда отпускал пленников, настоятельно просил их передать всем, что ограбление совершил именно он, Эль Индио, живой и здоровый.
Его дерзость заставила власти поднять цену, и в конце концов бандит оказался за решёткой. При этом Индио необычайно повезло: он никого не убил в Техасе, иначе болтаться бы ему в петле. Суд посчитал, что двадцати лет изоляции от общества будет вполне достаточно, чтобы преступник успел осознать всю глубину своего падения и начал постепенное духовное возрождение. Некоторые законники там, на Восточном побережье, полагали, что исправлению преступников способствует умеренный физический труд в обществе себе подобных. Но здесь, в Техасе, рассчитывали только на изоляцию, раз уж не удалось подвести негодяя под смертную казнь. Исправится Индио или не исправится, – а двадцать лет спокойной жизни штату гарантированы.
В эту ночь снаружи стояла неимоверная духота, потому что даже здесь, в подземелье, среди вечно прохладных каменных стен, трудно было заснуть. Индио ворочался с боку на бок, прикладывая к потному лбу холодную кандальную цепь. Его единственный сосед по камере тоже не спал и беспокойно бродил из утла в угол.
Сокамернику Индио не давала заснуть не только духота. По ночам его одолевали тяжёлые мысли, которыми он ни с кем не мог поделиться. Временами его охватывало отчаяние от ощущения вопиющей несправедливости. Неужели он заслужил такую участь – сидеть в подземелье, в то время как по сравнению с деяниями Индио его собственное преступление было просто ничтожным?