Шрифт:
Третий – лишний. Эту фразу я слышала на протяжении всей жизни, при этом присутствующих не обязательно было трое. Главное слово в этом выражении – лишний. Точнее, – лишняя.
Вот и сейчас я, 39-летняя тётка, после очередной такой ситуации брела с коробкой под пасмурный осенним небом, под стать настроению, и думала: может начать курить? или просто повеситься? Ведь куда ни плюнь – я везде лишняя.
Маленькая девочка всех достаёт
Я родилась в далёком СССР. Родители ждали мальчика, уже даже имя выбрали – Алексей. Потому что в нём сочетались имена их мам, то есть моих бабушек, – Алевтина и Ксения. Когда появилась на свет дочь, планы пришлось менять. Гениальной мысли назвать девочку Александрой почему-то в голову не пришло. Решили подойти к вопросу креативно, дав второму ребёнку имя Алека. И после этого ещё удивлялись – в кого я такая выросла?
В детстве имя быстро превращали в Калеку, так что приходилось не раз драться, чтобы научить правильно произносить его правильно, без первой непрошенной буквы. А потом я избавилась ещё от одной, для всех став Лёкой.
Я, как уже сказала, была вторым ребёнком. Брат старше меня на десять лет. В его имени увековечены деды – Виктор и Василий. Получилось Вавилен. Повезло. С творческим началом наших родителей мог запросто получиться Вивас. И Пивас тогда бы было самым безобидным обзывательством.
Отца нашего звали Денис. Говорят, он был, да сплыл. Может, не выдержал меня – моего имени, внешности или повадок. Воспитывала нас мама Света – на мой взгляд самая красивая мама, какую можно себе представить.
Ожидание второго мальчика, вероятно, сказалось на моём характере. Поэтому всё детство я слышала, что хуже пацана. Из-за этого с малолетства была лишней. Играть в куклы с девочками или таращить глаза в первые сериалы и индийские фильмы для меня было тоской смертной.
Пацаны же считали зашкварным дружить с девчонкой. Хотя я могла дать фору в ножичках, более метко запулить камень рогаткой, забить гол. Проблемы были только с заборами. Худенькие мальчонки лихо перебрались через ограждения. Я же была живой рекламой оладушек и домашних пирогов. Пытались, конечно, ограничить моё меню, на что я научилась есть быстрее, сбивая со счёта внутреннего контролёра, и устраивать почти беззвучные вылазки до холодильника по ночам, чтобы животу было не скучно спать. В итоге у заборов подо мной скрипела каждая досочка, словно задумываясь: сломаться сейчас или попытаться выстоять?
Иногда, в мечтах о худенькой фигуре и остреньких коленках, как у девочек в фильмах, я сама объявляла голодовку. Надолго правда, не хватало: растущий организм и отменный аппетит требовал своё. И через вскоре всё возвращалось обратно.
Был, конечно, ещё способ сбросить лишнее – добавить движения. Со спортом сразу не заладилось. Обычно меня хватало на 15 минут, после чего я падала звёздочкой, не по-детски проклиная всё и вся за нагрузки и однообразие. Я была бы не против заняться футболом, стоять у ворот и пинать в нужный момент. Однако девчонок не принимали, по крайней мере в нашем районе.
Тогда мама предложила записаться на хореографию. Эта перспектива меня вдохновила, и в мечтах я уже порхала по сцене – при полном аншлаге, разумеется. Вот только в школы искусств я снова оказалась лишней. Вердикт от приёмной комиссии был жёстким: ученица проломит пол и сделает это не изящно.
Так я и росла толстой девочкой со странным именем и с дурным характером.
Мы жили в общежитии, кирпичной пятиэтажке с балконами по торцам. На каждом этаже был большой коридор, который по краям разветвлялся ещё на четыре, в каждом из которых были по четыре комнаты. Между ними – туалеты, души, раковины. Большая кухня с чередой плит и шкафов выходила в главный коридор.
Ближе к нашему отсеку его пересекла толстая труба, которая тянулась вдоль стены от пола до потолка. Труба была покрашена в синий цвет, и я знала каждую трещинку на старой краске.
Изучением приходилось заниматься не по своей воле. Здесь, на глазах у всех, был определён мой угол позора. Здесь приходилось простаивать минимум час за проделки (так хотели отучить меня пакостить и доставать всех). Поводов было много, что я успела не только вдоль и поперёк изучить витиеватые рисунки на трубе, но и научиться лихо отвечать хейтерам того времени.
Хорошо, что в то время не было смартфонов, соцсетей и ютуба. Представляю, какой звездой я бы стала. Хотя… Размышления из угла позора могли бы стать интересным блогом.
Но тогда, лет тридцать назад, мою голову занимали другие мысли. К примеру, почему не растут Хрюша со Степашкой? Какой нужно иметь размер обуви, чтобы стать Золушкой? Зачем физруки всегда жадничают, выделяя на любые игры один мяч – будь то баскетбол, волейбол, футбол или вышибалы? Ведь у них этих мячей завались.
Практически во всех комнатах нашего этажа жили дети. И если вечером мы выходили «погулять» в коридоре, становилось тесно, шумно до звонка в ушах.
Среди соседей были две семьи, которые выделялись.
Мужчины были смуглыми, с чёрными волосами, говорили интересно – вроде как все остальные, а слова в их произношении звучали иначе. Я подозревала, что они представители других национальностей нашего необъятного Советского союза, только между собой они почему-то не очень ладили.
Имена у них были необычными, и, к своему стыду, я постоянно делала в них ошибки. Чтобы не попадать впросак, я придумала называть их «дёдё» с ударением на второе «ё». Это почти как «дядя», но так я выделяла их среди других соседей.
Один дёдё спокойно относился к моему обращению. Он был высок и широкоплеч, его фигура напоминала перевернутый треугольник. Щетина на лице ему очень шла. И вообще он был красив, как киноактёр, так что под взглядом карих глаз я забывала, что хотела сказать или сделать. Если честно, я тайно завидовала его жене – такой мужчина рядом!
Другой дёдё жил с нами через стенку. Он был крупный, с круглым животом и постоянно ворчал на меня. Как-то я подслушала, что он жаловался моей маме:
– У вас девочка вообще нормальный? С головой у неё всё на месте? Что за дёдё она выдумаль!