Лишняя
Шрифт:
Наша комната была крайней в левом коридорчике, с большей площадью, чем у соседей, то есть у второго дёдё.
Мы жили неплохо. В комнате была целая «стенка» полированных шкафов, пузатый телевизор, проигрыватель с пластинками, удобный диван, кухонная зона и два ковра – на стене и полу.
По этому адресу мы числились втроём, по факту в комнате одновременно было только двое. Пока мама пропадала на работе, возвращался брат. Обычно он отсыпался, и в эти часы мне запрещалось шуметь. Если брат приходил не один, с девушкой,
– Иди, выбросил мусор, – в очередной раз брат решил избавиться от назойливой сестрёнки.
– Я уже выбрасывала, – обиделась я.
– Тогда у соседа выброси, надо другим помогать.
Я послушно пошла к соседу. Судя по выражению лица дёдё, оказалась совсем не вовремя. Он, кажется, даже побледнел, увидев меня.
– Здрасьти, дёдё, дайте выбросить ваш мусор.
Сосед несколько секунд переваривал услышанное. Потом выдал тираду разных слов, из которых знакомыми были только «шайтан-девочка».
Я обиделась – и на дёдё, и на брата. План мести пришёл моментально. Я сбегала на кухню, где в отдельном ящике, к которому детям было запрещено подходить, находились разные баллончики и прочие ёмкости. Среди них был дихлофос. Не буду рассказывать, как я узнала, что он жутко вонючий.
Я вернулась к своей комнате, которую брат забыл запереть, открыла дверь и, просунув руку, нажала на посеревший колпачок. Затем крикнула «Получай, фашист, гранату» и запулила оставленной кем-то у раковины склизкой луковицей. Луковица, как потом оказалось, прилетела в телевизор и отскочила на гостью брата, оставив мерзкое пятно на лбу.
…В этот день я провела в углу позора три часа.
У моей мамы было две подруги. Тётя Нина походила на картинку в журнале с модными нарядами. Она и сама была модницей и красавицей, странно, что без семьи.
Её тёмные волосы аккуратно собраны сверху, чёлка завитушкой, голубые тени на веках, тёмная помада на губах, туфли непременно на высоких каблуках, а наряды – прямо заграничные. То есть мне тогда так казалось, потому что в магазинах и на других женщинах я ничего подобного не видела. Элегантные блузки бликовали на свету, брюки и юбки необычных фасонов подчеркивали стройную фигуру, платья с разными поясами – широкими или обматывающими тонкую талию верёвочкой, сарафаны с джинсовой строчкой, элегантные пиджаки, свитера с глубоким вырезом.
С моей мамой тётя Нина дружила ещё со школы. Работала она на какой-то базе и, судя по нарядам, это очень круто. Моя же мама работала в ЛТП. В детстве я не знала, как расшифровываются эти буквы: мама тут же переводила разговор на другую тему, брат ухмылялся и снова выгонял меня из комнаты. Поэтому я решила, что это какое-то секретное учреждение, может даже шпионское. И работать там ещё круче, чем на базе. Жаль только, что такие красивых нарядов маме там не выдавали.
Когда появлялась тётя Нина – всегда с чем-то вкусненьким – меня отправляли погулять. Я послушно выходила за дверь, но оставалась подслушивать и подглядывать через широкую замочную скважину.
Они пили красное из хрустальных фужеров, смеялись, рассказывали, как дела у знакомых. Потом тётя Нина переводила разговор о мужиках,
Я тут же представляла, как у меня появится новый папа, настоящий шпион с секретным заданием. Вот все в классе обзавидуются!
Мама же махала рукой и отчего-то вспоминала меня с братом. Эх, жалко, что я уже не маленькая, и с соплями меня не таскали на работу, занимая пластилином и рисунками. Сейчас я бы провернула такую операцию! Выбрала самого красивого мужчину и предложила бы жениться на моей маме.
Но приступить к продумыванию плана не удалось. В очередной раз, подглядывая через замочную скважину, я увидела, как тётя Нина вынимает из сумки варёную сгущёнку. У меня аж слюнки потекли. Забыв о конспирации, я ввалилась в комнату, потребовав свою порцию.
Конечно, меня выгнали, отругав за мелкий шпионаж. Но в угол не поставили.
– Ну и ладно! – обиделась я. – Сама сделаю!
Я пошла на кухню, достала из нашего шкафчика последнюю банку сгущёнки, налила в кастрюльку воды и поставила на конфорку. Так как ждать пришлось бы долго, я пошла играть с другими детьми. Потом меня пригласили близняшки Юлька с Наташкой. Мы как раз разглядывали картинки в раскраске, когда прозвучал взрыв.
Со всех отсеков сбежались люди, среди них были и раскрасневшиеся мама с тётей Ниной.
Как сейчас помню – соседи в халатах, бигудях, майках и трениках с вытянутыми коленками заглядывали на кухню, потом задирали голову вверх и – все как один – поворачивались ко мне. Я тоже заглянула: на стенах и потолке, мебели были бежево-коричневые брызги, на квадратной плитке пола валялась наша кастрюлька и то, что осталось от последней банки со сгущёнкой.
…Лучше б меня снова в угол позора поставили, чем заставили всё отмывать.
Другая мамина подруга – тётя Лиза. С моей мамой они когда-то были соседками по комнате во время учёбы и продолжали дружить после выпуска.
Тётя Лиза была похожа на добрую няню из сказок. Чуть полноватая, в ситцевых платьях, с кудряшками на голове и таким участливым тоном.
У тёти Лизы был сын Павлик, на год меня младше. Она страшно гордилась им и мечтала, чтобы мы подружились. Зачем это – я вообще не понимала. По моему мнению, Павлик был скучным очкариком, с которым ни по заборам не полазать, ни из рогатки пострелять, ни над анекдотами поржать. Попытки вместе прочитать научные статьи по его инициативе заканчивались моим сном.
Как-то тётя Лиза пригласила меня на 10-летие Павлика, всё-таки круглая дата. Она решила оставить молодёжь в их отдельной однокомнатной квартире и попить чаю с моей мамой, пока я развлекалась с другими детьми.
В подарок был куплен книжка и конструктор («у твоей мамы хороший вкус», – потом надменно отметил именинник). Несмотря на сопротивления, мне навязали дурацкие банты и отправили в гости.
Кроме меня поздравить Павлика пришли ещё два очкарика и три девочки, наверняка отличницы. Мне было скучно слушать их болтовню, так что я сосредоточилась на салатах и бутербродах с домашним паштетом и яйцами.