Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры
Шрифт:
Крылышком папа зовет Катюшу за то, что она легкая, стремительная и не бегает, а летает, едва касаясь земли. А может быть, в это «Крылышко» он вкладывает что-нибудь другое, известное только ему? Кто знает? По крайней мере, когда он говорит Катюше «Крылышко», она понимает многое, о чем другие не догадываются. Катюша не умеет объяснить это словами, она просто улыбается ему по-особенному.
— Мама, посмотри, какая смешная картинка! — весело говорит Крылышко, а сама смотрит серьезно.
— Не мешай, — мама даже не взглянула на книгу.
Крылышко
— Смотри, смотри, какая бабочка влетела в окно!
Мама не отвечает. Пудра клубится облачком около ее лица, сыплется на белое платье.
Мама тоненькая, хорошенькая, как лучшая Крылышкина кукла. У мамы золотые волосы. Сейчас лучи солнца проходят сквозь них, и каждая прядка полна света. Такие же волосы и у Крылышка. Чуть-чуть подуй на них, и они все невесомо взлетят, как паутинки. И глаза у обеих голубые с золотыми искорками, одинаковые.
Крылышко смотрит украдкой на папу. Он стоит у окна и вертит ножницы. Он в парусиновых брюках, в синей майке-безрукавке. Его спина и голые руки коричневые от загара, в твердых мускулах.
Крылышку понятно, что ему совсем неинтересно вертеть ножницы. Он даже не замечает их.
Она снова говорит бодро:
— Мама, пойдем сегодня в кино. Все трое.
— Отвяжись. Прицепилась, — сердится мама и уходит на работу, где она весь день будет стучать на машинке.
Крылышко грустно смотрит вслед. В дверях солнце обдает тоненькую маму, и белое платье становится прозрачным. Даже ноги просвечивают сквозь него.
Папа бросает на подоконник ножницы. Они жалобно звенят.
Он садится к столу и думает о чем-то.
Папа добрый. Он красивее, сильнее всех. К нему можно залезть на колени и даже на плечи. Он большой, лохматый. На лбу у него морщинки, тоненькие, как ниточки. Крылышко любит сжимать их в гармошку.
Крылышко очень гордится папой. Он учит школьников физкультуре, он воевал, а еще он такой пловец, что большущий бассейн переплывает сто раз подряд. Мальчишки стоят и считают хором. Когда же папа бросается с высоченной вышки, все ахают. Если папа пляшет, гости хохочут и не могут усидеть на месте. Когда же он поет, все затихают, а женщины плачут, И только мама смотрит по сторонам скучными глазами.
Вечерами папа берет Крылышко на руки, долго-долго ходит по белому саду. Она болтает ногами, весело кричит и так вдавливает лицо в его горячую грудь, что нос ее расплющивается.
Сейчас Крылышко стоит около папы и не может придумать что-нибудь веселое, чтобы он улыбнулся.
— Вот осень будет, пойдешь в школу, — говорит папа. — А потом окончишь ее, станешь большой. Никогда не делай плохого людям… Если холодно в лесу, кто-нибудь зажжет костер. Подойдет охотник, протянет руки и согреется… Каждый человек должен быть таким вот костром. Чтобы грелись около него…
Папа говорит грустно и ласково непонятные
На подоконнике сидит рыжий лохматый кот. Папа прозвал его Ленивцем. Ленивец совсем не двигается. Как будто он чучело. Внезапно это чучело сладко зевает и ложится. Сворачивается клубком. Теперь Ленивец похож на папину шапку.
Крылышко смеется.
Папа уходит на работу в школу. Возвращается он под вечер. Приносит Крылышку конфет. От него неприятно пахнет вином. Раньше папа не любил вина, а как стал ссориться с мамой, так стал любить.
Крылышку делается тревожно, она не прикасается к конфетам. Они лежат кучкой на кровати, Ленивец обнюхивает их.
Папа смотрит на часы. Уже темнеет, а мамы все нет. Она приходит хмурая. У папы такие глаза, что Крылышку становится страшно.
Утром в доме снова нехорошо, неуютно, все разбросано. Мама стонет, завязав голову мокрым полотенцем. Папа ходит из угла в угол. Даже ноги его сердятся, громко топают.
Крылышку хочется улыбнуться кому-нибудь из них, но она передумывает и выскальзывает во двор.
Двора, как у других, нет. В доме живут четыре семьи. Четыре крыльца выходят сразу в очень большой сад.
Сад гудит от золотых пчел. Крылышко представляет, как в глубине его кто-то все время трогает толстую струну и она тихонько гудит, словно на гитаре под рукой папы. А солнечных струн между стволами натянуто множество. Сквозь навесы ветвей они тянутся косо, пересекают друг друга, дрожат.
Солнце ослепительное. Воздух сверкает. Льется горячий ветерок. От стен дома пышет, как от натопленных печей.
Крылышко, едва касаясь теплой земли, уносится в глубь сада. Здесь на темных стволах белые сквозные шары — это расцвел урюк. А среди цветущего урюка, точно среди сугробов, пылают розовые персики.
В углу — рощица белых вишен. Между стволами виднеется тележка, к оглобле привязан ишак Яшка. Он тянется к бочке с водой.
В стороне — заросли сирени. Кусты сплошь в тяжелых лиловых кистях. Рябая курица, привстав, клюет кисть.
Яблони белые-белые. Большие ветви на костылях-подпорках. Можно подумать, что каждая яблоня имеет пять-шесть стволов. Белые ветви легли на крыши сараев, на толстый глиняный забор — дувал.
Плоские глиняные крыши и дувалы в ярко-алых маках; маки шевелятся язычками огня.
Домой идти совсем не хочется.
Прибегает Наташка, смуглая, сильная, как мальчишка. Глаза ее — черные виноградины. Она в пестрой тюбетейке, в красных трусиках.
Девочки бегают друг за другом. Тяжелая Наташа громко топает. Крылышко носится неслышно и стремительно, а через арык просто перелетает.
Тетя Надя зовет Наташу завтракать, и подружка, отдуваясь, уходит.
Крылышко не знает, куда ей деться. Она садится под ярко цветущий персик на кучу прошлогодней хрустящей листвы. Почему-то захотелось плакать, и Крылышко плачет. Она всхлипывает долго и безутешно, и никто не видит этого. Все на свете забыли про нее…