Листопад
Шрифт:
Откупорив бутылку, он осторожно начал разливать в пиалы. Наблюдая за его движениями, Абдулджаббар не сдержался.
– Ну, что Вы, зятёк мой, чего Вы химичите тут, как аптекарь, который взвешивает змеиный яд? Руки-то у Вас трясутся, как у чека, который страдает болезнью Паркинсона. Наливайте полные пиалы! Сегодня у нас круглая дата, семейный праздник! Отмечаем день рождения моего первого внука! Давайте пить и веселиться, пока наши корабли не утонут в море водки!
– сказал он.
– Хорошо, отец - повиновался Патхилла и наполнил тонкие и звонкие ташкентские пиалы водкой. После этого они выпили за здоровье именинника, чокаясь пиалами, и закусили соленым огурчиком.
Патхилла хотел было незаметно убрать водку со стола и спрятать, но не успел.
– Куда Вы убираете водочку-то, дорогой мой зятёк?! Нехорошо завершать казнь, не дорезав жертву, товарищ
– Турабиддун, ты мой первый внук, и когда вырастишь, обязательно станешь механиком животноводческой фермы нашего колхоза "Тиллакудук" и будешь заниматься стрижкой овец на отарах, как я!
– сказал он икая.
– Нет, отец, Вы ошибаетесь. Наш Турабиддун, когда вырастит, станет певцом. Я создам ему все условия, куплю, ему дутар, рубаб, доиру потом бандуру, пианино или фортепьяно, балалайку, все что угодно, чтобы только Турабиддун стал великим певцом. Я умереть готов, после того, как Турабиддун поднимется на сцену дворца "Халклар достлиги" в центре Ташкента и споет песню бедного воина, который лишился обоих глаз на войне и, лежа в госпитале, пел печальную песню своему раненному земляку, который выписался из госпиталя. Ослепший воин пел примерно так:
" Ога, сог бооооорсангиз аввал, дадамларгааааааа салоооом айтинг!
Югииириб чииииккан ул мушфык онамларгааааааа салоооом айтинг!"
(О, брат, если доедете до родину живым и здоровым, то первым делом передайте привет моему отцу!
Так же передайте привет моей бедней маме, которая, спотыкаясь, выбегает Вам навстречу, чтобы узнать обо мне хорошую весть.)
Патхилла запел печальную песню ослепшего воина, стуча в такт по столу. Абдулджаббар рассердился.
– Нет! Я не хочу, чтобы он стал певцом! Турабиддун станет только механиком животноводческой фермы нашего колхоза "Тиллакудук" и будет стричь овец на пастбище с помощью машинки с эластическим валом! Я готов умереть, не жалея ни о чем, прямо в колхозном клубе, когда мой внук Турабиддун получит почетную грамоту из рук моего кумира, великого председателя ХХI века, товарища Кокюталова абу Саласаримсак ибн Гуслвожиб Тезактельбакезарувуча, продемонстрировав свое исскуство по стрижки овец и козлов!
– крикнул Абдулджаббар.
– Нет! Турабиддун - мой сын, и он станет тем человеком, о котором я мечтаю! Он будет юмористом, будет смешить людей на свадьбах, и будет делать большие деньги, построит коттедж у подножья Хумсанских гор: там будут пикники, рыбалка, охота на сайгаков и на тапиров в степях и все такое! Если он ослушается меня и станет механиком животноводческой фермы, я возьму охотничье ружье и застрелюсь!
– возразил Патхилла тестю.
– Ты, зятёк, не играй с огнем! А то у меня очень плохой характер! Не пересекай мне дорогу! Если я сказал, что Турабиддун станет механиком животноводческой фермы, то так оно и будет. Ишь ты, застрелиться решил! Да пули жалко на тебя! Ты не обижайся, но таких людей, как ты, нужно убивать лопатой, чтобы сэкономить пулю! Я давно задушил бы тебя своими собственными руками, но ты остаешься живым, только из-за моего уважение к твоему дяде, великому председателю, товарища Кокюталова абу Саласаримсак ибн Гуслвожиб Тезактельбакезарувуча! Так что, ты подумай, перед тем, как что-либо говорить, делать заявление или, скажем, ходатайствовать - сказал Абдулджаббар.
– Нет! Мое решение твердое, и оно не подлежит обсуждению. Мой сын будет заниматься только Шоу бизнесом!
– крикнул Патхилла.
– Ах, так?! Ну, теперь пеняй на себя, лощадь ты с прямой кишкой!
– сказал разгневанный и пьяный Абдулджаббар. С этими словами он набросился на своего зятя и начал душить его изо всех сил. Но Патхиллу удалось высвободить свою шею от цепких как клещи краба рук Абдулджаббара. Он не только стал обороняться, но и пошёл в наступление, нанося удары руками и ногами по жизненно важным органам своего тестя. Женщины и маленький именинник Турабиддун начали плакать и кричать. Хуршида тоже плакала и умоляла, чтобы они прекратили драку. Она попыталась разнять дерущихся мужчин, но они дрались, словно бойцовые собаки.
– Кто лощадь ты с прямой кишкой, а? Кто лощадь?! А ну-ка, повтори еще раз, что-то я плохо слышу! Что ты позволяешь себе,
– сказал Абдулджаббар, продолжая упорно и отчаянно драться.
– Ты мужик или стукач, не стриженная овца ты гиссарская с огромным курдюком! Ну, иди, скажи своему дяде, и пусть он выгонит меня с работы, если ему очень нужно потерять такого талантливого профессионала, как я!
– сказал Абдулджаббар и с искажённым лицом от гнева и презрения, ударил Патхиллу кулаком. От сильного удара Патхилла полетел и упал на стол. Стол разломался ровно на две части. А торт полетел в воздух и, перевернувшись на лету, попал прямо в лицо Абдулджаббара. Пока Абдулджаббар вытирал с лица крем торта, чтобы открыть глаза, Патхилла успел встать, схватить обломок доски развалившегося стола и ударить изо всех сил по голове своего тестя. Абдулджаббар свалился на пол, потеряв сознание.
22 глава
Тихий листопад
Председатель колхоза господин Кокюталов абу Саласаримсак ибн Гуслвожиб Тезактельбакезарувуч освободил Абдулджаббара от должности механика животноводческой фермы за пьяный дебош в имении своего внука, маленького Турабиддуна. А Абдулджаббар, увез домой свою дочь вместе со своим внуком Турабиддуном и строго запретил Хуршиде встречаться с Патхиллой.
– Ну, ничего. Вот соберу свои вещи и уеду в Техас - размечтался Абдулджаббар. Сменю свое имя на Стива Дугласа. Там я со своими американскими коллегами в грубых джинсах, напялив на голову ковбойскую шляпу, буду работать на животноводческой ферме. Буду скакать на дикой лошади "Мустанг" по бескрайным степям Прерии, вращая над головой лассо, словно пропеллер вертолета "Апачи". С помощью лассо буду ловить лошадей и быков в кактусовых зарослях. Буду участвовать в соревнованиях среди техасских ковбоев по стрижке овец и стану победителям. Потом, получив денежный приз в размере пять тысяч долларов, зайду в близлежащий кабак, где виски текут рекой, и пропью все эти деньги до последнего цента. Угощу своих коллег и друзей, и мы долго будем веселиться, попивая виски со льдом и слушая веселые ковбойские песни. На попойке, естественно завяжется драка, в которой стоять в стороне не полагается. По старой традиции, я тоже ударю головой в живот и сломаю нос одному ковбою - продолжал фантазировать Абдулджаббар. Тот не остается в долгу, даст сдачу, дав мне по морде своим грязным кулаком. Другие ковбои вокруг нас тоже вступят в массовую драку... Будут опрокидываться столы, разбиваться дребезги бутылки и бокалы. Кто-то ударит меня бутылкой по башке, и она разобьется на осколки, но я не упаду, не потеряю сознание. Наоборот, схвачу того ковбоя, поверчу им над головой как пропеллер вертолета "Апачи" и выкину его в окно. Ковбой вылетит на улицу, дико вопя. После этого начнётся самое главное - перестрелка из револьверов. Дт-тиш!Дт-тиш!Вчюнг! Когда прибежит местный шериф Майкл Джордан с винтовкой в руках, я выскочу на улицу и побегу, кувыркаюсь, чтобы не схлопотать шальную пулю. А там будет ожидать меня моя встревоженная лошадь. Она будет нервно храпеть, опрокинув голову назад, тараща глаза от страха и туго натягивая узду, привязанную к перегородке. Я быстро перережу узду кинджалом и кошачьим прыжком сяду на дикую лошадь "Мустанг". Птом вихрем поскачу в сторону песчаных барханов, где растут кактусы и надрывно поют зыбучие пески. Пули со свистом будут пролетать мимо моих ушей и над моей головой, а я исчезну из вида за дюнами - завершил своё фантазирование Абдулджаббар.
Потом он попросил прощения у жены и дочери за то, что он выдал дочь замуж за племянника председателя Кокюталова абу Саласаримсак ибн Гуслвожиб Тезактельбакезарувуча. Слушая его, Рахила и Хуршида плакали.
Итак, Хуршида стала жить у своих родителей и ездить на прежнюю работу, оставляя маленького Турабиддуна дома у мамы.
В городском парке отдыха царила осень.С кленов и тополей тихо падали багровые и желтые листья.Они лежали на дорожках так красиво, что наступить на них было жалко.Местами горели костры, похожие на дымящие вулканы, где жгут опавших листьев.