Листы каменной книги
Шрифт:
Как только Льок вернулся к себе в землянку, Боязливая сразу увидела, что с мужем случилось неладное. Льок даже не притронулся к пище. Когда близнецы с криком прибежали домой, Боязливая вытолкала их прочь, а сама, присев на корточки рядом с мужем, пыталась расспросить его о том, что произошло, но Льок упорно отмалчивался.
— Говорят, стойбище, из которого тебя взяли, богато кремнем, — сказал он. — Знаешь, где его там находят?
— Девушка, становясь женой охотника из чужого рода, должна забыть тайны своего рода, — тихо ответила Боязливая. — Я не знаю, где добывают кремень.
— Ты плохая жена, — сказал Льок. — Смеющаяся вспомнила бы, если б понадобилось Бэю.
— Нет, я хорошая жена! — вскрикнула женщина. — Я покажу тебе, где найти кремень.
Льок хотел взять с собой брата и послал за ним Боязливую, велев ей ни о чем не рассказывать ни старику Кру, ни болтливой жене Бэя. Боязливая скоро вернулась одна. Бэй и Кру уехали на лодке вниз по течению лучить рыбу. Смеющаяся сказала, что они вернутся только дня через три.
— Что ж, пойдем одни, — вздохнул Льок.
Решили выйти на рассвете. Сборы были недолгими. Льок захватил мешок из оленьей шкуры, за пояс засунул топор. Жена заботливо припасла еды на дорогу.
Рыжий увязался было за ними, но Льок, пригрозив палкой, прогнал его прочь — такой спутник мог легко выдать их лаем.
Тихонько прокравшись по стойбищу, они вышли к берегу. Проще было бы подняться вверх по реке на лодке, отталкиваясь шестом. Но между двумя селениями, стоявшими в полудне пути друг от друга, давно существовал уговор — не ездить по этому отрезку реки ни одному, ни другому роду.
Медленно продвигались путники вдоль изгибов неширокой, но полноводной в это весеннее время реки. Льок досадовал на каждую помеху в их трудном пути, ему хотелось скорее добраться до цели и еще засветло вернуться в стойбище. Он представлял себе, как разложит перед изумленным Кибу куски драгоценного камня. Вместо одного испорченного наконечника он, Льок, сделает много новых, еще лучших. Он станет трудиться без отдыха, чтобы успеть сделать побольше — ведь дней до прихода оленей осталось совсем мало. Охотники будут довольны, и никто не посмеет сказать, что у Мон-Кибу неловкие руки.
А Боязливая, казалось, была рада всякому обросшему мхом валуну, выраставшему перед ними, всякому поваленному дереву, преграждавшему дорогу. С каждым шагом вперед ей становилось все страшнее. Что будет, если бывшие сородичи увидят ее на своем берегу? Она знала: когда девушка, став женой, уходит в чужое стойбище, она уходит навсегда. Путь обратно ей закрыт. Только ради мужа она посмела нарушить вековечный запрет. И теперь она шла, повторяя тихонько все заклятия, какие могла вспомнить, чтобы отвести беду, грозившую им обоим.
Льок остановился, поджидая отставшую жену. Заметив тревогу на ее обожженном весенним загаром лице, он взял ее за руку и ласково спросил:
— Боишься?
— Боюсь, — призналась она, — о-ох, как боюсь!
— Ничего, я не дам тебя в обиду…
— Я и за тебя боюсь! Что скажут старшие?
Только тут Льоку пришло в голову, что следовало спроситься у Главного охотника. Он понял, что нарушает закон не только чужого, но и своего стойбища.
— Вернемся? — словно угадав, о чем он подумал, тихо спросила Боязливая.
— Но разве стойбищу не нужен кремень? — отвечая и жене и самому себе, сказал Льок. — Пойдем! — И он, решительно повернувшись, двинулся вперед.
— Мое сердце чует беду, — вздохнула за его спиной Боязливая.
— Твое сердце всегда чует одни только беды! — досадливо отозвался Льок, не оборачиваясь.
Боязливая умолкла.
Они шли еще долго, и только когда перевалило за полдень, Боязливая, тронув мужа за плечо, сказала:
— Вот здесь.
Льок остановился. Прямо против них, на том берегу, невысокой грядой темнели скалы, а посредине реки течение намыло две большие песчаные отмели, одну ближе к этому берегу, другую к тому. Льок прикинул на глаз расстояние до первой отмели, подумал, потом отыскал длинную, крепкую жердь и, упершись ее концом в дно, легко перескочил на островок.
— Прыгай за мной! — крикнул он Боязливой.
— Разве я смею покинуть землю моего мужа? — с испугом прошептала она. — Зачем кричишь, тебя могут услышать.
На первой отмели в чистом песке не было даже речной гальки, и Льок с помощью того же шеста перебрался на второй островок. У его края, ближе к кремневым скалам на том берегу, выходил, пройдя под водой, отрог каменной гряды и зеленел невысокий кустарник. Льок бросился вперед и вспугнул гревшуюся на солнце гадюку. Оставляя на влажном песке чуть заметную волнистую полоску, она исчезла в зелени кустов. Следя за змеей, Льок увидел две чуть торчавшие из кустов палки с поперечиной между ними.
"Капкан! — догадался он. — Значит, не я первый придумал такую хитрую защиту от врагов!"
Подойдя к ловушке, он ударил палкой по поперечнику. Ловушка с треском захлопнулась, крепко зажав конец палки.
Под самой скалой Льок увидел полузанесенный песком кусок кремня. Вода и мороз откололи его от скалы. "Из него выйдет отличный наконечник", порадовался Льок этой находке. Раскапывая песок концом палки, он вытаскивал один за другим куски кремня. Скоро мешок наполнился до половины. Льок приподнял его и встряхнул.
"Много будет наконечников! — чувствуя тяжесть мешка, подумал он. — А можно набрать еще и в тот, что у Боязливой".
На первую отмель Льок со своим тяжелым грузом кое-как перепрыгнул, а на берег выбраться было труднее, поток тут был шире и глубже. Боязливая перебросила несколько жердей, и Льок перешел по этим шатким мосткам.
— Дай мне твой мешок, — попросил он. — Пойду собирать на том берегу, там кремень, должно быть, еще лучше.
Но женщина торопливо сбросила жерди в воду.