Листья коки
Шрифт:
— А тот новый город, который начали строить белые?
— Его уже, наверное, нет и в помине, — убежденно заверил его начальник сторожевого поста.
— Хоть у меня и нет знака, но я надеюсь, что ты накормишь меня и позволишь немного отдохнуть?
— Благословение богов снизойдет на наш пост, если ты остановишься здесь, о святейший. Войди же и будь нашим гостем, раздели с нами ту пищу, что у нас есть, — почтительно ответил начальник поста.
Рокки покинул гостеприимное убежище только после полудня, так как решил подольше отдохнуть
Сидя на скамье около сторожевого поста, он наблюдал за тем, как бежали гонцы, и обдумывал все, что видел и слышал. Он отправился в путь к Куско уже с определенным планом. Когда пост, который он покинул, скрылся из глаз, Рокки свернул с главного тракта и, внешне безразличный ко всему, спустился полями к реке. Он пошел туда, где городские стены пострадали от землетрясения, так как только с той стороны можно было проникнуть в осажденный город.
Луна всходила поздно, и Рокки был рад этому, потому что хотел под покровом темноты осуществить свое намерение. Он верил в удачу, знал, что воины относятся к жрецам с уважением, и надеялся, что не встретит никого из тех, кто бы его опознал.
Рокки свободно расхаживал по лагерю индейцев, делая вид, что занят важными делами, в действительности же он просто высматривал, как охраняются городские стены. С наступлением темноты он скрылся в чаще над рекой, а как только погасли последние отблески зари и мрак сгустился, выбрался из своего укрытия.
Стена в том месте, где он остановился, обвалилась, образуя пролом шириной в пятнадцать-двадцать шагов. Брешь эту кое-как заделали, возведя земляной вал, и в таком виде все оставили. Вал был достаточно крутой, но все-таки легче было вскарабкаться по нему, нежели по стене.
Рокки верил в свои силы. Он подкрался к самому валу и, используя каждую неровность крутого откоса, медленно пополз вверх; ни единый шорох не выдавал его движения.
Еще днем он заметил, что на валу за низкой оградой стоит стража. Он знал, что ночью дозорные более бдительны, а испанцы — Рокки уже убедился в этом — превосходные стрелки. И пуля легко может настичь его даже в ночной темноте…
Одолев примерно две трети откоса, он прижался к земляной стене и негромко крикнул:
— Amigo! Amigo!
— Кто там? — спросили наверху, и Рокки понял, что он находится гораздо ниже, чем предполагал.
— Amigo! — повторил Рокки. — Не стреляйте! Amigo!
— Сколько вас там? — спросил невидимый в темноте стражник. Где-то за стеной ударили кремнем о кресало.
Рокки знал, что сейчас произойдет. Блеснет огонь, белые зажгут горшок со смолой и выставят его на шесте за ограду. На валу сделается светло, как днем.
Он испугался: взбираться еще порядочно. Меткость индейских метателей копий ему была хорошо известна. Уже не опасаясь, что его услышат внизу, он закричал:
— Я один! Один! Не светите! Я иду к вам! Не светите!
Внезапно он умолк. Лассо захлестнуло его шею и сорвало с насыпи.
— Что там? Что происходит? — орал испанец, и вдруг золотистая вспышка прорезала мрак, раздался выстрел, и гулкое эхо прокатилось по долине.
При вспышке выстрела испанцы заметили двух воинов-индейцев, которые тащили кого-то на веревке.
— Этот человек, сын Солнца, пытался пробраться в город. — Начальник караула приветствовал властелина и указал на пленного. — Он взобрался уже высоко вверх по валу и переговаривался с белыми на их языке.
Манко внимательно присматривался к пленному. Две масляные лампы достаточно хорошо освещали шатер, поэтому и Рокки мог разглядеть нового властелина. Прежде он видел его только издали.
— Ты на самом деле жрец? — спросил Манко.
— Да, сын Солнца, — спокойно ответил Рокки.
— Как тебя зовут и откуда ты?
— Имя мое Рокки. Я главный жрец…
— Ты был жрецом! — холодно и зловеще прервал его Манко. — Теперь ты падаль. — Глаза сапа-инки блеснули, лицо исказилось гневом. — Это ты, собака, выдал белым тайну кипу? Ты вязал и рассылал фальшивые кипу, приказывая повиноваться белым?
Рокки равнодушно пожал плечами. Отрицать было бесполезно.
— Почему ты так поступил? Чтобы иметь золото и девок?
— Я служил сильнейшему. Только в этом случае можно было надеяться, что война скоро окончится и не будет пролито много крови.
— Предатель! Ты начал помогать белым прежде, чем они оказались сильнее.
— Я хотел жить. И знаю, что так рассуждают многие. Каждый заботится о себе. Живем ведь только один раз.
— А вечная жизнь пред ликом светлого Инти уже ничего не значит? А гибель Тауантинсуйю тоже ничто для тебя?
— Спроси тех, кто погибает в борьбе! Может, они предпочли бы жить и в неволе, и в унижении, но только жить?
— Сын Солнца! — с негодованием вмешался в разговор какой-то вождь из окружения сапа-инки. — Разреши убить предателя, разреши вырвать его мерзкий язык, чтобы не слушать гнусную ложь.
Инка Манко не сводил глаз с Рокки. Он ответил лишь немного спустя:
— Погоди еще. Он говорит смело, а ведь не каждый на это решится. Надо знать, о чем думают даже самые подлые и низкие.
Он обратился к Рокки.
— Ты считаешь, что белые победят, и поэтому служишь им. Но почему ты хотел пробраться в город? Ведь всем известно, что с белыми скоро покончат. Вот только подойдут отряды из Кито, мы ударим с обеих сторон, и делу конец. Золото вернется в храмы, опозоренные женщины умрут, и мы даже забудем о том, что были какие-то белые. Однако изменники исчезнут вместе с ними. Почему же ты все-таки шел к ним? Все еще веришь в них?
Рокки вызывающе засмеялся.
— Ты ждешь войска из Кито, сын Солнца? Кто знает, может, ждать придется слишком долго. Откуда тебе известно, что до них дошел твой приказ? Сторожевые посты только здесь, близ столицы, работают исправно. А белые… не радуйся, ты еще не победил их.