Литературная Газета 6255 (№ 51 2009)
Шрифт:
Где же вы, непобеждённые еретики? А вот и он – доктор философских наук В. Мухачёв («ЛГ», № 21). И вряд ли он одинок. Атеизм, само собой, не выветрился. Тот, кто не знал тайны причастия, не испытывал потребности в исповеди, не отдавался целиком глубинному богообщению, не способен стремительно войти в лоно Церкви. Отдадим дань здравомыслию – несмотря на мировоззренческие перформансы, многие из нас и сейчас преимущественно атеисты. Даже в глазах иного священника можно прочесть порой слепок давно рухнувшего храма.
В колледже, где я недавно читал лекции, меня всё время пытали:
Всё просто.
Проявим необходимое уважение к убеждениям. Пускай свободомыслие вплетётся в венок современных идейных исканий. Пусть, коли это неизбежно, станет оно своеобразным ответвлением мысли, светским гуманистическим воззрением.
Но для этого атеизм должен цивилизоваться. Чтобы не быть сатанинским наваждением, безбожию надлежит отказаться от определения «воинствующего». Пока атеизм по-ленински агрессивен, никакой полифонии не получится. Не заслуживает уважения тот, кто отвергает право атеиста на свободу мысли. Однако вряд ли привлекателен и воинствующий атеизм с его агрессивным маломыслием, незаинтересованностью в метафизике, отсутствием минимального такта и сдержанности. Разве свободомыслие непременно предполагает глумление над идеей Бога, оскорбление веры, навязывание взглядов, которые давно отвергнуты наукой?
Неужели сегодня возможно такое? – спросите вы. А то нет!
Вот некий публицист оценивает веру как дебильное свойство насмерть перепуганных людей. Другой, изобличая религиозное легковерие, толкует о разрушении храма как о благом почине. Или вот вполне академически-теоретический труд. Называется «Естествознание в борьбе с религиозным мировоззрением». Опять борьба на уничтожение.
Вот и В. Мухачёв убеждён, что без атеизма нет материализма. «А без материалистического мировоззрения нет (и не может быть) никакой науки в современном значении этого слова как точного для существующих исторических условий познания, предельно точного знания о действительности».
Вероятно, уважаемый коллега запамятовал, что эпоха формирования и развития науки была сопряжена с ростом мистических и религиозных увлечений. Основатель современной астрономии великий Иоганн Кеплер, к примеру, увлекался астрологией, которая служила для него главенствующей частью его космологии, а Фрэнсис Бэкон признавал значение магии. В период Возрождения и научной революции XVI–XVIII веков исследование сверхъестественного воспринималось как законная сфера естественных наук. Этой точки зрения придерживались Коперник, Бойль, Ньютон…
Сколь скудна была бы наука, если бы она не расширяла свой потенциал в диалоге с религией, философией, мистической духовной традицией! Но ведь и сегодня, к примеру, английский физик
В. Мухачёв полагает, что, отсекая другие философские и мировоззренческие традиции, наука достигнет невероятных успехов. А может быть, полезнее раскрепостить мысль? Прекратить бесплодный иссушающий спор материалистов и идеалистов? Убрать разъединительные межи, отбросить сковывающие мысль символы?
Ни одно мировоззренческое направление не обладает монополией на полную истину. Для решения определённых теоретических задач деление философов на материалистов и идеалистов оправданно. Пусть эти два философских направления в результате современных открытий поднимаются на новую ступень познания. Идеализму надлежит объяснить материальность мира. Но и материализм должен более основательно выявить собственный потенциал, дав такую трактовку материи, которая соответствовала бы научным открытиям. Пусть в диалоге, не утрачивая своей природы, соперничают между собой разные духовные традиции.
Но нам предлагают защитить науку от религии и иррационализма с помощью государства. Вспомним, однако, что любое мировоззренческое поветрие в силу внутренней логики стремится к универсальности, к вытеснению полярных воззрений. Может ли в этом случае атеизм отказаться от собственного бесстрашия? Настоящее идейное размежевание непременно учитывает диалогическое противостояние иной системы взглядов. С этой точки зрения атеизм мог бы опираться на естественно-научную картину мира, на светскую гуманистическую традицию.
Фома Аквинский, доказывая существование Бога, начинает размышление с полярного допущения: предположим, Бога нет… Для средневекового сознания такой поворот мысли кажется кощунственным. Но теолог мужественно выстраивает собственные доказательства. Любой христианин воспринимает религию не слепо. Она для него – способ кристаллизации собственного нравственного опыта.
Когда Зигмунд Фрейд пытается понять феномен религии как результат психических метаморфоз, это воспринимается как плодотворное напряжение научной мысли. Психоаналитики намеревались проникнуть в тайны религии, предлагая ей сугубо психоаналитическое объяснение, и поэтому, естественно, задумывались над проблемой происхождения религии.
Однако они не ограничивались этой темой, а вполне логично ставили и другие вопросы. Например, какова вообще связь между психотерапией и теологией? Как соотносятся между собой религия и миф? Могут ли религиозные тексты обогатить психоанализ? Родилась и такая дерзкая мысль: не способен ли психоанализ изменить судьбы религии? Когда Эрих Фромм стремился создать безрелигиозный гуманизм, его стремление было подсказано нравственными исканиями учёного, а вовсе не желанием сокрушить религию. Здесь отсутствовало пренебрежение к вере, а тем более скороспелое святотатство.