Литературная Газета 6259 (№ 55 2010)
Шрифт:
Алексей Пехов. Пересмешник. – М.: Издательство «АЛЬФА-КНИГА», 2009. – 476 с.: ил.
Необычное сочетание – фантастика в современном стиле, то есть с чертами антиутопии, построенной на социальных проблемах, вплетена в ткань повествования, стилизованного под старомодный, можно сказать, викторианский роман. Соответственно и мир, в котором происходит действие, населён множеством людей и существ, паровозы, магия и электричество тоже соседствуют здесь. Столица этой земли похожа одновременно на большой город времён владычества чопорной Англии над половиной мира (причём с явным колониальным – индийским оттенком) и романтические фэнтезийные города, придуманные
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345
Комментарии:
О дивный мировой порядок!
Искусство
О дивный мировой порядок!
СОБЫТИЕ
Священный восторг – вот чувство, призванное сопровождать любое появление на сцене удивительнейшей «Женщины без тени».
Намереваясь посетить спектакль Мариинского театра «Женщина без тени» – первое знаковое мероприятие нынешней «Золотой маски», своеобразный пролог начинающегося вскоре фестивального марафона, – я не смог оградить себя от предваряющих каждый поход в театр суждений «просвещённой публики». Скажу сразу: оперу Рихарда Штрауса (по злой иронии!) не похвалил ни один. В дело шло всё: длина произведения (более 41/2 часов), «запутанность» либретто Гуго фон Гофмансталя, сложность музыки. И как самый главный аргумент: опера слабая, поэтому её в Европе почти не ставят.
Признаюсь: именно по причине редкости постановок я, к стыду, с «Женщиной без тени» знаком не был…
ПРИСКОРБНОЕ БЕСЧУВСТВИЕ
Обойдёмся без дешёвого литературного трюкачества и начнём с главного, с итога: исполненное Валерием Гергиевым произведение потрясло. Выходя из Большого театра, где артисты Мариинки подарили мне один из лучших вечеров моей жизни, я почти не прислушивался к разговорам. Общее настроение было – погружённость и сосредоточенность. Зрители искали ответы на вопросы бытия…
Как вдруг – полупрезрительное-полунасмешливое: «Какое претенциозное произведение – оно просто смешно для нашего времени!»
Оспорить трудно. Всякое серьёзное явление искусства имеет претензию отразить в себе весь мир, включая момент его возникновения. Это – основа настоящего искусства. Способность воспринимать произведение, созданное в согласии со священной традицией, – дар богов.
«Грешат позитивизмом» не математики или, положим, физики. Нет, высокомерие к сакральному сквозит как раз в речах иных театроведов. Добро бы миф не знал какой-то оптик и спектроскопист, но вот беда: его забыл гуманитарий! Роль мифа для него играет позитивная наука, но дело в том, что именно в науке такой театровед совсем не сведущ!
Однако без смущения сей легковесный критик и дальше пронесёт «ату» своей сплочённой стаи и в адрес Штрауса, и в адрес «Женщины без тени».
В самодовольстве описанного «театруполномоченного» нет, впрочем, злонамеренности: он просто либерал и, следовательно, позитивист. А у либералов и позитивистов отсутствует орган, которым воспринимают сакральное. Посочувствуем, но вспомним, что и им есть утешение: для тех театроведов, которые в «Женщине» видят комичность ненужной ныне претензии, есть сериал «Школа».
И пусть они оставят Рихарда Штрауса нам, мистикам.
МИФОМ ПО ЖИЗНИ
«Женщина без тени» написана в 1918 году. На первый взгляд ничего не добавляющая к пониманию оперы деталь: подумаешь, только что закончилась мировая война! В том-то и дело…
После Первой войны новую философию битвы дал нам Эрнст Юнгер. В своём «Рабочем» он бестрепетно обобщил опыт массовых убийств, абсолютно неведомый прежним войнам. Юнгер не осуждает – он объясняет тотальную войну исходя из философских, социологических, экономических кондиций времени. Массовое уничтожение мирного населения в современных войнах, отсутствие в них чёткой линии фронта он видит обусловленным новым типом общественных отношений и появлением нового человеческого типа: типа «рабочего».
После Второй войны феномен тотальной войны завершается мифологическим обоснованием, священным: Роже Кайуа признаёт, что война в современности, лишённой праздника (эпоха «рабочего» Юнгера!), должна исполнять роль эксцесса, высвобождающего силы хаоса, совершающего убийства, бесчинствующего ради смерти-и-возрождения мира. Только так вселенная способна продолжать жизнь: умирая в старом виде, она обновляется в повторном акте рождения. Раньше для этого были карнавал, мистерии Диониса…
Но – война позади, хаос отступил, пришло время становления. На историческую сцену выходят аполлонические силы, созидательные, упорядочивающие. На повестке дня – новый космос, новый порядок.
Эта идея не была отвлечённой между двумя войнами. Вспомните, что именно тогда возникло движение германской нации к новому европейскому устройству. И Рихард Штраус тоже принял в строительстве новой Европы участие.
Насыщенная вполне прозрачной символикой опера Штрауса–Гофмансталя как раз о том, что на смену хаосу приходит созидание, на смену беспутству и оргиям – сосредоточенность и отказ.
ИНИЦИАЦИЯ
Неясным либретто Гофмансталя может показаться лишь тому, кто совсем уж нечувствителен к сакральному. На деле же его история проста и традиционна: она о превращении хаоса в космос.
Кто такая «женщина без тени»? Что это за символ? Понятно, что здесь мы имеем дело с неорганизованной бесформенной материей, лишённой различий в своих составных, лишённой даже самого понятия «часть». В этой среде попросту нечему и не от чего отбрасывать тень. Традиция этим свойством наделяет женское начало мира. Который, заметим, всегда форма.