Литературная Газета 6273 (№ 18 2010)
Шрифт:
Рухнул наземь человек –
Приняла, родная.
Беспокойная мечта –
Не сдержать живую.
Землю милую уста
Мёртвые целуют.
И уходит тишина...
Ветер бьёт крылатый.
Белых ландышей волна
Плещет над солдатом.
Прокомментировать>>>
Общая
Комментарии:
Скользит по пахоте поэт
ТелевЕдение
Скользит по пахоте поэт
ЭКРАН ПИСАТЕЛЯ
Герберт КЕМОКЛИДЗЕ, ЯРОСЛАВЛЬ
В течение двух с половиной месяцев телеканал «Культура» показывал цикл передач Льва Аннинского «Мальчики державы» – о поэтах того поколения, которое, уйдя на войну прямо со школьной или студенческой скамьи, угодило прямиком в окопы, и только три человека из каждой сотни вернулись с войны живыми. Аннинский называет этих ребят ещё и «смертниками державы».
Цикл стал логическим продолжением других циклов Льва Аннинского, посвящённых предыдущим поколениям русских поэтов ХХ века, – «Серебро и чернь», «Медные трубы» и «Засадный полк». «Мальчики державы» – эта ёмкая характеристика поэтического поколения принадлежит Давиду Самойлову – ребята, рождённые одновременно с мучительными родами самой Советской власти в 1917–1918 гг. и чуть более поздние годы: Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Николай Майоров, Михаил Луконин, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Сергей Орлов, Николай Тряпкин, Александр Межиров, Борис Чичибабин, Наум Коржавин и Булат Окуджава. Их жизнь начиналась с романтических бригантин, а назревавшая мировая война была в их представлении жертвенным, но везучим в конечном итоге случаем убыстрить своими боевыми подвигами якобы логически неизбежное, внушённое на пионерских сборах и комсомольских собраниях: «Но мы ещё дойдём до Ганга...» (Павел Коган).
Аннинскому выдался нелёгкий труд – выбрать двенадцать человек из поэтического поколения. За пределами цикла оказались и Семён Гудзенко, прохрипевший своё великое: «Нас не надо жалеть, ведь и мы б никого не жалели», и Михаил Дудин, и Владимир Жуков, и Алексей Фатьянов… Легче было с Юлией Друниной, поскольку она не мальчик, а «девочка державы». Сложность состояла и в том, что ведущий справедливо посчитал, что более целостно облик поколения может предстать только в том случае, если в цикле будут не только поэты, погибшие на войне или счастливо вернувшиеся с неё, но и те, кто по уважительной причине на войне не оказался, и тем не менее она просочилась в их поэтическую душу.
Юношеский шапкозакидательский романтизм улетучился с первых же военных дней, изъеденный окопными вшами, издырявленный пулемётными очередями, в клочья разнесённый взрывами тяжёлых авиабомб. Главной, священной задачей для поэтов в солдатских и офицерских шинелях стала защита Родины и осуществление возможности не только художественно поведать о выпавшем на их долю, но и через собственную судьбу осмыслить судьбу всего народа, подвергшегося тяжкому испытанию, потребовавшему безоговорочного самоотречения ради «одной на всех» (Булат Окуджава) Победы. И эту задачу они по-разному, но одинаково с честью выполнили.
В
Война – совсем не фейерверк,
а просто – трудная работа,
когда, черна от пота, вверх
скользит по пахоте пехота.
(Михаил Кульчицкий).
Николай Майоров ещё за год до войны написал своё знаменитое: «Мы были высоки, русоволосы...» Строки эти затерялись бы малой песчинкой в кургане других романтических предвоенных стихов разноликих авторов, но они стали великими, оправдавшись героической гибелью поэта на Смоленщине, и не похоронены вместе с ним в братской могиле.
Те поэты, что вернулись с войны, стали воспринимать жизнь, какая бы она ни была, как великую ценность, доставшуюся им ценой жизни друзей и однополчан.
Я бы всем запретил охать,
Губы сжав – живи! Плакать нельзя!
Не позволю в своём присутствии плохо
Отзываться о жизни, за которую гибли друзья.
(Михаил Луконин).
Но куда движется эта жизнь? Огорчён его друг Борис Слуцкий:
Уже не любят слушать про войну
прошедшую,
и как я ни взгляну
с эстрады в зал,
томятся в зале:
мол, что-нибудь бы новое сказали.
Но поэты уверены в своей правоте:
Нет, не вычеркнуть войну.
Ведь она для поколенья –
Что-то вроде искупленья
За себя и за страну.
(Давид Самойлов).
Для него поколение не умещается в двенадцать лет, отсчитанных Львом Аннинским. Поколение – это все люди, которых по-разному, но задела война. А иначе зачем же у Сергея Орлова зарыли простого, без званий и наград солдата не куда-нибудь, а в шар земной, как в мавзолей на миллион веков? В тот самый земной шар, над которым у Николая Тряпкина Сталинградский шлем.
Что это за шлем такой? Не пыльный ли он от дорог ещё Гражданской войны, как у тех комиссаров, которые молча склонились над павшим лирическим героем Булата Окуджавы? И что это за комиссары такие? Ответ Александра Межирова в его знаменитых стихах:
И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил «максим»,
И Родимцев ощупывал лёд.
И тогда
еле слышно
сказал командир: