Литературная карьера инженера Джонса
Шрифт:
– Вы не ошибаетесь, мисс Фостер, - отвечал Нед.
– Но, кажется, мне необходим небольшой отдых.
Рывок, предпринятый Недом, позволил ему быть в курсе всех литературных новинок в англоязычном мире по обе стороны Атлантики. Однако приобретенные знания стоили ему нервного перенапряжения. С вечера долго не приходил сон. Сновидения сделались сумбурными. По утрам он вставал разбитым.
Нед решил взять на несколько дней отпуск и навестить стариков на ферме в штате Кентукки. Всю следующую неделю он провел среди золотисто-желтых полей, неподалеку от Франкфорта. Грузил на тракторный прицеп кукурузные початки, отвозил их
Вернувшись в Нью-Йорк, в тесную квартирку на 92-й улице, он углубился в работу и за один присест написал статью о творчестве Ле Карре.
– Настойчивый, настойчивый автор...
– хрипло произнес Джо Хаулетт в ответ на приветствие Неда.
Редактор тут же углубился в изучение статьи, принесенной Недом, кое-где он просматривал ее по диагонали. Перевернув последнюю страницу рукописи, он вытащил из кармана носовой платок и задумался.
– А сам Ле Карре имел отношение к разведке?
– наконец спросил он, прикладывая платок к носу.
Нед обеспокоенно заерзал на стуле.
– В одном справочнике я прочел, что он состоял на разведывательной службе в армии.
– Привлекает то, что вы анализируете книги Ле Карре в сопоставлении с произведениями другого известного автора этого жанра - Иэна Флеминга. Ле Карре от этого только выигрывает, - заверил Хаулетт.
– Не вижу иного способа писать, - сказал Нед.
– Ведь роман "Шпион, который пришел с холода" - своего рода протест против "культа" флеминговского Джеймса Бонда... Я не могу согласиться с идеями Флеминга, поскольку они - пережиток "холодной войны".
– Да, у вас четко сказано, что Ле Карре презирает Бонда, - кивнул Хаулетт, как бы не замечая последнюю фразу собеседника.
– Можно было бы еще сослаться на оценки романа Грэмом Грином и Джоном Б. Пристли, которые совпадают с моей, но я счел неудобным.
– Ладно!
– положил конец разговору Хаулетт.
– Покажу ваш опус редактору. Звоните!
Теперь Нед не плелся, а почти бежал по Бродвею. Победа! Первая победа! Правда, статья еще не принята окончательно, Джо даже не обещал ее напечатать. Но она осталась в редакции. Ее не вернули тут же, с гримасой презрения, как в первый раз.
Назавтра он позвонил в редакцию и спросил Джо Хаулетта, какова судьба его статьи.
– Блестящая судьба, - прогундосил Джо.
– Пойдет в "Игземинере" в конце недели.
Джо секунду помедлил, а потом добавил:
– Считайте, что рядовым критиком вы стали...
От неожиданности Нед не успел даже поблагодарить редактора, а тот уже дал отбой.
В субботу он купил "Литерари игземинер" в газетном киоске, неподалеку от Рокфеллеровского центра, и обнаружил свое творение на седьмой полосе. Он прочел его тут же, с жадностью впитывая каждое слово, будто не сам был автором. Удивительное наслаждение дало ему чтение первой публикации. Джо напечатал все как было, не изменив ни единой буквы. Молодец, старина Джо! Мы еще себя покажем!
IV
Компания "Перколейтид коффи" была занята разработкой новой технологии изготовления растворимого кофе, рассчитанного на изысканный вкус. Напиток отдавал запахом пережаренного ячменя.
Неду приходилось работать сверхурочно, так что "Аваланш" временно простаивал. Нед, однако, вскоре
Сборник привлек его прежде всего необычным видом. Страницы не были сброшюрованы, а засунуты в обложку-конверт, так что их доставали наугад. Автора знала приятельница Неда - Сьюзен, с которой они вместе работали в "Перколейтид коффи". Она-то и передала Неду необычный сборник.
Молодой новозеландец, приехавший в Нью-Йорк учиться, читал стихи перед уличной толпой, перед случайными прохожими. Были там строки протеста против американской войны во Вьетнаме и в защиту прав аборигенов Новой Зеландии маори. Кому-то это не понравилось, молодой поэт был задержан полицией "за нарушение порядка" и провел ночь в участке.
Нед доработал рецензию на стихи новозеландца и показал ее Джо Хаулетту. Тот оказался вдруг совершенно несговорчивым. Тогда Нед отправился в редакцию "Букселлер уорлд". Там попросили оставить статью на несколько дней. По прошествии недели рецензию вернули без особых объяснений. Так Нед познакомился с одним из проявлений "свободы слова" в том виде, как ее понимали в некоторых редакциях Манхэттена.
Рецензия все же была напечатана. Правда, не в большой прессе, а в студенческом листке, издававшемся в колледже, где Нед когда-то учился.
...В декабре вдоль нью-йоркских улиц дул ледяной ветер. В витринах магазинов появились рождественские украшения. Сверкали серебристые елки. Круглые венки из еловых ветвей, перевитые красными лентами, почему-то казались Неду траурными. Между тем здесь они были привычными предвестниками Нового года. На Второй авеню бойко торговали настоящими колючими елками. Нед заметил, что столь же охотно покупатели брали и молодые сосенки.
В предрождественские недели ему легко работалось с "Аваланшем". У него было уже несколько блокнотов с заметками и идеями. В ближайшее время он собирался написать пять или шесть рецензий. И вдруг он понял, что не сможет сделать это быстро.
Печатал он медленно, по его собственному выражению, тремя пальцами. Диктовать машинистке - накладно, ведь нужно обдумывать каждую фразу. А что, если использовать электрическую пишущую машинку? Разумеется, модифицированную настолько, что она смогла бы заменить живую машинистку. Печатание должно осуществляться за счет электрических импульсов, генерируемых акустическими колебаниями. Самая сложная часть работы - именно преобразование звуковых колебаний, вызываемых голосом, в электрические. Словом, нужно было "научить" аппарат понимать речь и воспроизводить сказанное на бумаге. Нед провозился с электронной машинисткой полгода. Ему очень пригодилось знание компьютерной техники. "Аваланш" какое-то время бездействовал. Мисс Фостер в библиотеке загадочно улыбалась. Нед понимал, что с приобретенными им знаниями о современной литературе он сможет легко наверстать упущенное. Он продолжал следить за публикациями в "Букселлер уорлд", "Литерари игземинер", "Бук ревыо" и в других критических изданиях. За прошедшие несколько месяцев ничего гениального на книжном рынке как будто не появилось.