Литературное чтение. 4 класс. Учебник (в 3 частях). Часть 1
Шрифт:
На следующий день оравой перешли мы реку по свежей тропинке и приблизились к быку. Один по одному забрались на выступы обледенелого камня и сверху увидели гусей.
Полынья сделалась совсем маленькой. Там, где вода выбуривала тугим змеиным клубком и кипела так, словно её подогревали снизу громадным костром, ещё оставалось тёмное, яростное окно. И в этом окне металась по кругу ошалевшая, усталая и голодная стайка гусей. Чуть впереди плавала дородная гусыня и время от времени тревожно вскрикивала.
Иногда она подплывала к хрупкому припаю [11] ,
Внезапно одного гуся отделило течением от стайки, подхватило и понесло к краю полыньи. Он поворачивался навстречу струе грудью, пытался одолеть течение, но его тащило и тащило. А когда пригнало ко льду, он закричал отчаянно. Мать бросилась на крик, ударяя крыльями по воде, но молодого гуся притеснило к краю льда, свалило на бок, и он беленьким комочком мелькнул под припаем, как под стеклом, и исчез навсегда.
11
Припай – здесь: ледяные края полыньи.
Гусыня кричала долго и с такой печалью, что у нас спины коробило.
И тут кто-то из ребят сказал:
– Пропадут гуси. Все пропадут. Спасти бы их.
– А как?
Мы задумались. Ребятишки-ребятишки, а понимали, что с Енисеем шутить нельзя и что к полынье подобраться невозможно. Обломится припай у полыньи, и мигнуть не успеешь, как очутишься подо льдом, а закрутит, как того гуся, – ищи-свищи потом.
И вдруг разом, как это бывает у ребятишек, мы заспорили. Одни настаивали – подбираться к полынье ползком. Другие – держать друг дружку за ноги и ползти. Третьи предлагали позвать охотников и пристрелить гусей, чтобы не мучились. А кто-то махнул рукой – надо, мол, ещё день подождать, и гуси сами тогда выйдут на лёд, выжмет их из полыньи морозом.
Мы спустились с быка и очутились на берегу возле домов известкарей.
Возле поленницы, гулко ахая, колол дрова Мишка Коршуков. Вообще-то он был, конечно, Михаил, вполне взрослый человек. Но так уж все его звали: Мишка и Мишка.
Однажды этот Мишка на спор перешёл во время весеннего ледохода Енисей и оттого считался в деревне отчаянной головушкой.
– Что за шум, а драки нету? – спросил нас Мишка.
Мы рассказали Мишке про гусей. Он радушным жестом указал нам на поленья. Когда мы расселись и сосредоточенно замолкли, Мишка закурил, выпустил клуб дыма и сказал:
– Погибнут гуси, если не помочь им.
Нам сразу стало как-то легче. Мишка выручит. Он такой. Мишка и впрямь скомандовал нам следовать за ним, и мы побежали на бугор, где строился барак.
– Всем взять по длинной доске! – отдал распоряжение Мишка.
И мы возликовали.
Ну конечно же доски надо, как это мы не догадались сами?
И вот мы бросаем доски и ползём между торосов к припаю. Кое-где под козырьками льдин ещё остались оконца воды, но мы стараемся не глядеть туда.
Мишка сзади нас. Ему нельзя на доску – он тяжёлый. Когда заканчивается
– Стоп! – командует Мишка. – Теперь надо одному. Кто тут полегче? – Он обмеривает нас всех взглядом, и его глаза останавливаются на мне, исхудавшем от лихорадки. – Сымай шубёнку! – приказывает он, и я начинаю расстёгивать пуговицы. Хочется мне закричать, убежать, потому что уж очень страшно дальше ползти.
Но Мишка смотрит на меня, стоя на доске, по которой я уже прополз, и никак невозможно ему возражать.
Я ползу по доске. Она кажется мне горячей. Под доской трещит и прогибается лёд.
– Гусаньки, гусаньки, – шепчу я. – Гусаньки, гусаньки, – умоляю их, зову и не могу дальше ползти – страшно.
– Гусаньки, гусаньки, – плачу я и маню их пальцами, рукой, глазами. А они по-прежнему толпятся на другой стороне полыньи и, вытянув шеи, глядят на меня.
Вдруг я почувствовал, что возле моего бока что-то зашуршало, и я обмер, подумал, что лёд вовсе обломился, и уцепился за доску.
– Держи, держи! – слышу я тугой, взволнованный шёпот Мишки и, не оборачиваясь, нащупываю доску.
Доска доползла до воды, чуть прогнула лёд.
Мать-гусыня поглядела на меня и, недоверчиво такая, поплыла к доске. Всё семейство двинулось за ней. Возле доски мать развернулась, и я увидел, как быстро заработали её яркие, огненные лапы.
– Ну, вылезай, вылезай! – нетерпеливо закричали сзади меня ребятишки.
– Ша! Мелочь! – гаркнул Мишка, и ребята покорно замолкли.
Гусыня, испуганная криками, отпрянула, а потом успокоилась, повернулась грудью по течению, поплыла быстро-быстро и выскочила на доску. Чуть проковыляла от края и приказала: «Делай так же!»
– Ах ты умница! Ах ты умница! – шептал я.
Гуси так же стремительно выплывали на доску и ковыляли по ней, а я отползал назад, дальше от чёрной, жуткой полыньи, и манил:
– Гусаньки, гусаньки!
А потом, уже на крепком льду, схватил тяжёлую гусыню на руки и зарылся носом в её тугое холодное перо.
Ребята подобрали остальных гусей, и мы помчались в деревню.
– Не забудьте покормить их! – кричал вслед нам Мишка. – Да в тепло их, в тепло, наморозилися, шипуны полоротые…
Я припёр домой гусыню, а остальных гусей ребята растащили по своим домам. Бабушка, узнавши, как добыл я гусыню, чуть ума не решилась и говорила, что Мишке Коршукову она задаст баню. Гусыня орала на всю избу, клевалась и ничего не желала есть. Бабушка выгнала её во двор, заперла в стайку. Но гусыня и там орала на всю деревню, орала до тех пор, пока не отнесли её в другой дом и не собрали к ней всех гусей. Тогда гусыня успокоилась и поела.
Так в нашем селе появились гуси. Они хлопались в Малой речке, бродили по улицам и с шипом гонялись за ребятишками.