Литературный альбом: Москва – Санкт-Петербург. Классики. Наставники. Коллеги. Друзья
Шрифт:
Но вождь так и не вызвал Булгакова для разговора. Булгаков всю оставшуюся жизнь ждал этой встречи или нового звонка из Кремля. Он хотел, чтобы власть любила его, чтобы Хозяин признал в нем Мастера. В одном из сохранившихся набросков письма Сталину Булгаков просил его «стать моим первым читателем», явно ориентируясь на опыт взаимоотношений Пушкина и Николая I и, вероятно, рассчитывая, что печать сталинского одобрения послужит для его произведений пропуском во все театры страны, как это случилось с «Днями Турбиных».
В те советские годы писатели начинали ездить за границу: Есенин, Леонов, Пильняк, Маяковский, Ильф с Петровым. Они привозили гонорары и авто, ходили в шикарных костюмах
Булгаков еще несколько раз писал письма в разные инстанции с просьбой отправить за границу «на тот срок, на который сочтет возможным Правительство», но ответ всегда был отрицательный.
Выскажу крамольную мысль: если бы Сталин отпустил Булгакова за границу, роман «Мастер и Маргарита» мог бы не состояться…
Для того времени, в котором жил и творил Михаил Булгаков, его бытовая и литературная биографии достаточно благополучны. Вспомнить хотя бы судьбы повесившегося Есенина, расстрелянного Бориса Пильняка, застрелившегося Маяковского, хлебнувшую тюремного горя Ольгу Берггольц, погибших в заключении Николая Клюева и Осипа Мандельштама, отодвинутого от литературы Андрея Платонова и многих других литераторов, чьи жизни оказались в руках желтоглазого человека с оспинами на смуглом лице.
Написав едко сатирические «Собачье сердце», «Зойкину квартиру», «Дьяволиаду» и «Роковые яйца», Булгаков, конечно, бросил вызов власти – вольно или невольно. Сатириков не любит никакая власть. А если любит, значит, это не сатирик, а барахло, «смехопанорама» какая-нибудь. Пламенный революционер Л. Б. Каменев отозвался о «Собачьем сердце» как об остром памфлете на современность, печатать который ни в коем случае нельзя. Прислушались – не печатали шестьдесят два года. Лишь М. Горький заступился: назвал «Роковые яйца» «остроумной вещью». Кстати, позднее, чтобы поддержать коллегу, против которого ополчились критики, Горький заказал Булгакову книгу о Мольере для серии «Жизнь замечательных людей». Правда, другой литератор – А. С. Тихонов (Серебров) – «накатал» на книгу такой отзыв, что хоть на Соловки высылай.
Михаил Булгаков умер в возрасте сорока девяти лет от нефросклероза и похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Да, не все было гладко в его жизни. Но он творил, знал успех и неудачи. Умирая, понимал, какой художественной силы роман оставляет после себя. Он любил и был любимым! Он любим до сих пор: его имя в списке самых читаемых авторов.
6. Зачем звонит колокол? (А. Герцен)
Александр Герцен, внебрачный сын русского дворянина Ивана Яковлева и шестнадцатилетней немки Луизы Гааг из Штутгарта, человек с выдуманной его отцом «сердечной» фамилией, писавший под псевдонимом Искандер, поклялся в молодости на Воробьевых горах вместе со своим другом Николаем Огаревым отомстить самодержавию за казнь декабристов, и на всю жизнь остался верен этой клятве. Написал с десяток прекрасных литературных произведений. Издавал в Лондоне диссидентскую газету «Колокол» и умер на чужбине, чтобы через полвека вернуться в Россию, ставшую к тому времени СССР, названиями тысяч улиц, проспектов, кораблей, библиотек и институтов.
Сашеньке Герцену было 13 лет, когда он узнал, что жестокий царь повесил пятерых дворян, не простив им бунтарское выступление на Сенатской площади. В июле 1934 года Александр Герцен, принимавший участие в молодежных кружках, сам был арестован как «смелый вольнодумец, весьма опасный для общества» и привлечен к делу о «несостоявшемся, вследствие ареста заговоре молодых людей, преданных учению сенсимонизма".
Через девять месяцев тюрьмы читают приговор: смертная казнь! После унизительной паузы, во время которой в душах молодых людей всё переворачивается, объявляют, что император повелел заменить ее ссылкой.
По мысли верхов, молодые вольнодумцы-повесы должны быть по гроб жизни благодарны его императорскому величеству за счастливое избавление от казни. А вот фиг вам! Кто Богу не грешен, тот царю не виноват! Мы людей не вешали, бунт не умышляли, из казны не крали – мы лишь думали иначе и хотели, как лучше для народа и державы. А нас за это в тюрьму и ссылку? Ну, погоди, сатрап, мы до тебя доберемся!
И добрались. В сорок лет Герцен, уже познавший тюрьму и ссылку, поставил в Лондоне со своим другом Огаревым первый станок вольной русской прессы, и принялся выпускать сначала революционные прокламации, затем журнал «Полярная звезда» с профилями казненных декабристов, а в июле 1857 года и газету «Колокол», объявив, что его колокол будет звонить по поводу любой российской несправедливости: будь то невежество сената, воровство сановников или издевательства чиновников над народом.
Вольная русская типография, стала выпускать в сторону России типографские снаряды такой сокрушительной силы, что сановники и царский двор только покрякивали, а притесняемые властью хихикали, потирали руки и корректировали огонь: «Вот этот украл, вот этот сирот обижал, бейте по ним прямой наводкой!» Герцен и Огарев даже специальное приложение к своей газете учредили: «Под суд!», где печатали сообщения о взяточниках, казнокрадах и притеснителях. В лондонской приемной «Колокола» все время толпился народ – обиженные вдовы, пострадавшие за правду мужи, молодежь, испытавшая несправедливость власти. Лондонский «Колокол», который из нашего времени можно сравнить с «Голосом Америки», киножурналом «Фитиль» и «Литературной газетой» вместе взятыми, ждали в российских городах и дворянских усадьбах. Напечатанные на тонкой бумаге листы «Колокола» тайно ввозились через границу и расходились по России.
Сейчас становится модным обвинять Герцена в антигосударственной деятельности – он, дескать, выступал против законной власти, вел пропаганду с территории враждебной нам тогда державы. Возможно, в этом есть доля истины. Но известно и другое: неуклюжая власть сама растит оппозицию, плодит несправедливыми действиями диссидентов, оппозиционеров и революционеров. Во все времена находятся Дон Кихоты, Робин Гуды и Ленины, борющиеся за справедливость в отдельно взятой стране или мстящие за смерть старшего брата вселенскими потрясениями. Печально, но почти каждая новая власть думает, что жмет на педаль прогресса, а оказывается, что наступает на те же грабли, и тогда – вновь звонит колокол…
7. Талантливый враг Советской власти (Аркадий Аверченко)
В советском литературоведении об Аркадии Аверченке не было сказано ни единого доброго слова. Лишь иногда вспоминали слова Ленина о том, что Аверченко – враг советской власти, забывая добавить, что вождь мирового пролетариата называл писателя высокоталантливым врагом. Почти все произведения Аркадия Аверченко были впервые напечатаны в петербургских журналах «Сатириконъ» и "Новый Сатириконъ". До 1918 года вышло более сорока сборников его рассказов: "Зайчики на стене", "Веселые устрицы", "Круги на воде", "Чудеса в решете", "О хороших, в сущности, людях" и другие. Широко известны также "Дюжина ножей в спину революции" и "Письмо Ленину", написанные Аркадием Аверченко в эмиграции.