Литературный призрак
Шрифт:
Мама-сан кивает:
— Аяка приготовила. Пожарила угря — знает, как ты его любишь. Не забудь поблагодарить ее вечером. До свидания.
Небо становится все голубее. Я ем обед, думая о том, как хорошо было бы тоже оказаться в парке Уэно. Девушки у Мама-сан ужасно славные. Относятся ко мне как к младшему брату. Они бы расстелили под деревом большое одеяло и пели старинные песни, а слова придумывали сами. В Сибуя и тому подобных местах мне доводилось видеть пьяных иностранцев. Они превращаются в животных. С японцами так не бывает. Выпив, они становятся более легкомысленными, но не звереют. Для японца алкоголь — это способ выпустить пар. А у иностранцев
Я своими глазами видел, как они засовывают девушке в рот язык и тискают ее за грудь. И это в баре, у всех на виду! Я к этому никогда не смогу привыкнуть. Мама-сан велит Таро говорить иностранцам, что у нас в баре нет мест, или выставляет им такой астрономический счет, что другой раз они уже не суются.
Диск закончился. Я доел последний кусочек жареного угря с рисом и маринованным перцем. Аяка умеет приготовить вкусный обед.
Заболела спина. Рановато. Молод я для болей в пояснице. Наверное, из-за неудобного стула: на нем не распрямиться. Когда Такэси выкарабкается из очередного финансового кризиса, попрошу его купить новый стул. Однако, судя по всему, ждать мне придется долго. Что бы еще послушать? Роюсь в ящике с неразобранными пластинками, который Такэси оставил на полу за прилавком, но там нет ничего новенького. Конечно, подыскать что-нибудь можно — все-таки у нас в магазине двенадцать тысяч наименований. И вдруг мне становится страшно — а что, если музыка больше меня не греет?
День выдался хлопотливый. Наплыв и просто зевак, и покупателей. Я не заметил, как наступило семь часов. Снял кассу, положил выручку в сейф, который стоит в крошечной служебке, включил сигнализацию и запер дверь в служебку. Потом засунул в сумку «Мадам Бовари», коробку из-под обеда и диск Бенни Гудмена [20] , который хотел послушать вечером, — прелести служебного положения. Гашу свет, выхожу и закрываю входную дверь.
Я уже опускал ставни, когда в магазине зазвонил телефон. Черт подери! Первое желание было притвориться, что ничего не слышу, но потом подумал — тогда весь вечер промаюсь догадками, кто бы это мог быть. Начну обзванивать одного знакомого за другим, выяснять, не звонил ли он мне. А если окажется, что звонил, придется объяснять, почему я не взял трубку… Нет уж, к черту! Проще сейчас открыть магазин и ответить.
20
Бенни Гудмен (1909–1986) — кларнетист и руководитель оркестра, «король свинга».
Потом я много раз думал об этом: не зазвони телефон в тот момент, не реши я вернуться и снять трубку — не произошло бы то, что произошло.
В трубке раздался незнакомый голос, глухой и напряженный:
— Говорит Квазар. Собаке нужен корм.
Фигня какая-то. Я подождал, что будет дальше. В трубке слышался шорох, похожий не то на шум волн, не то на гул в галерее игровых автоматов. Я молчал — чокнутым лучше не отвечать. Далее ничего не последовало. Словно на том конце тоже чего-то ждали. Я оказался терпеливее и, когда там дали отбой, повесил трубку, ничего не понимая. А, фиг с ним.
Я стоял спиной к двери. Она открылась. Звякнул колокольчик, и я подумал: «Нет, только не это! Рабочий день уже закончен!» Я обернулся и чуть не упал прямо на лимитированный бокс-сет Лестера Янга [21] — пол почему-то качнулся под ногами.
Это ты! Стоишь и всматриваешься в сумрак моего уголка.
Она
21
Лестер Янг (1909–1959) — тенор-саксофонист, кларнетист.
— Вы еще работаете?
— …Да!
— Как-то не похоже. Свет уже погашен.
— …Да, ну, дело в том, что я собирался закрывать, но еще не закрылся, а пока я не закрылся, я работаю. Пожалуйста!
Я включил свет:
— Вот видите!
Надо говорить спокойнее. Выгляжу, наверное, как младшеклассник.
— Не хотелось бы задерживать вас. Вам, наверное, пора домой.
— Задерживать? Что вы, нисколько вы меня не задерживаете. Ничуть. Я к вашим услугам. Пожалуйста. Проходите.
— Спасибо.
«Я», живущее в ней, глядело глаза в глаза моему «я».
— Знаете… — начал было я.
— Понимаете… — начала она.
— Простите. Продолжайте, — сказали мы хором.
— Нет, продолжайте вы, — повторил я, — Вы дама.
— Вы подумаете, что я чокнутая. Я была здесь дней десять назад, — Она непроизвольно покачивалась на каблуках. — У вас играла музыка. Она не выходит у меня из головы. Фортепьяно и саксофон. Я понимаю, вряд ли вы помните тот день, и ту музыку, и меня… — Она помолчала.
У нее необычная манера говорить. Может, из-за акцента, не знаю. Мне это очень нравится.
— Вы были здесь две недели назад. Точнее, две недели и еще два часа.
— Так вы меня помните? — обрадовалась она.
— Еще бы! — Я засмеялся и не узнал собственного смеха.
— Со мной была кузина с подружками. Они довольно противные. Считают меня дурой, потому что я наполовину китаянка. Мама у меня японка. А вот отец — китаец из Гонконга. Я живу в Гонконге, — сказала она с вызовом, это надо было понимать так: «Да, я не чистокровная японка и не скрываю этого, нравится это вам или нет».
Я вспомнил барабан Тони Уильямса в «Тишине» [22] . Точнее, даже не вспомнил, а почувствовал, глубоко внутри.
— Ну и что? Какая разница? Я сам наполовину филиппинец. А та мелодия называется «Одиночество». Ее написал Мэл Уолдрон. Хотите послушать?
— А можно?
— Конечно можно. Мэл Уолдрон — я на него просто молюсь. Готов встать на колени, когда слушаю. А Гонконг — он какой? Похож на Токио?
— Приезжие говорят, он грязный, шумный и противный. А по мне, так ничего лучше нет. На всем белом свете. Устанешь от Коулуна — можно сбежать на острова. На остров Лантау, например. Там на холме сидит большой такой Будда…
22
«In a Silent Way» (1969) — первый фьюжн-альбом Майлза Дэвиса; именно барабанщик Тони Уильяме (1945–1997) привлек к его записи гитариста Джона Маклафлина, прославившегося уже в 1970-е гг.
У меня вдруг возникло чувство, будто я персонаж из книги, которую кто-то сочиняет, но потом оно рассеялось.
Вишня отцветает. Молодые зеленые листочки, пока еще шелковистые и гибкие, сохнут на ветках. В воздухе дрожат мандолины и цитры. В потоке горожан не заметишь ни одного пальто. Иные даже без пиджаков. Что ни говори — эта весна уже не первой свежести.
Звонит телефон.
— Привет. Кто она?
Это Кодзи из студенческой столовой.
— О ком ты?