Литературный призрак
Шрифт:
В следующее мгновение он с шумом плюхается в море…
Видимо, Кати перед отъездом забыла уволить горничную.
Через неделю после того, как Кати улетела, я вернулся с работы поздно вечером и обнаружил, что грязное белье выстирано, туалет и ванная надраены, окна сияют. Она даже погладила рубашки, благослови бог ее маленькие китайские грудки с сосочками, как ягоды кизила.
Конечно, я решил не отказываться от ее услуг. А то вечно приходится записывать в календарь-памятку все дела, вплоть до посещения туалета. Серьезно.
Горничная сразу
Она пришла в воскресенье утром. Я лежал на диване и смотрел «Улицу Сезам». Я услышал, как повернулся ключ в замке. Она вошла в гостиную, будто хозяйка. Фартучка на ней не было.
Она прикрыла за собой дверь, подошла ко мне, словно я неодушевленный предмет, опустилась на колени, сжала мой член в руке и стала его массировать. Зелибоба пел песенку про то, как звук «а» на письме волшебно превращается в букву «о». Я попытался поцеловать ее, но она оттолкнула меня свободной рукой, а второй рукой орудовала все энергичнее. Задрала мне футболку. Брюки стянула ногой. Спортивная девушка. Не выпуская мой член из руки, она повела меня, как быка на веревочке, в спальню, и уложила на постель, с той стороны, где спала Кати. Потом сбросила трусики и придавила мне коленом грудь. Я потянулся расстегнуть ей блузку, но она предостерегающе зацокала языком — «тсс, тсс», шлепнула меня, вонзила когти мне в мошонку и не убирала их, пока я не попросил пощады. Только тогда она заговорила — в первый и, кажется, в последний раз.
— Скажи: я хочу тебя, я не хочу суку Кати.
— Да, да.
— Скажи!
— Я хочу тебя.
— Дальше скажи. Кати сука. Кати дрянь. Не женщина. Настоящая женщина ты. Скажи.
У меня язык не поворачивался.
Не выпуская моих захваченных в заложники яиц, она одной рукой стянула с себя блузку и расстегнула лифчик. В соседней комнате раздалось хихиканье. Соски у нее поднялись и потемнели — что-то сказочное.
— Ну?
— Она сука. Дрянь. Ты настоящая женщина.
— Дать мне много деньги. Ее вещи. Мне подарок.
— Она почти все увезла.
— Нет. Много есть. Теперь я. Все мое. Скажи.
Ее ладонь быстрее и быстрее скользила по моему члену.
— Теперь все твое, — выдохнул я.
Она положила мою руку себе на грудь.
— Скажи: ты сильнее я.
— Ты сильнее меня.
Покончив с формальностями и утвердив условия договора, она легла на меня, ее грудь коснулась моей груди. У меня мелькнула мысль о мерах предосторожности, но в следующую секунду я забыл обо всем. Только ритмичные волны влажного тепла. Глубже и глубже. Быстрее и быстрее.
Я хотел поменяться с ней местами, но она укусила меня, отпихнула локтем и снова залезла наверх.
А потом жужжание вентилятора над нашими телами. Ничего не осталось от горячего прилива — только запах и пена отлива. Я чувствовал… Не знаю что. Может, ничего. Слушал финальные аккорды «Улицы Сезам».
Она встала с кровати и присела к туалетному столику Кати. Открыла ящик, достала ее коралловое ожерелье. И надела на шею. Более тонкую, чем у Кати.
Я снова хотел ее. Все равно платить придется по полной. Не только деньгами. Нужно не продешевить и взять свое. Я подошел и взял ее сзади, на туалетном столике. Разбив
Секс с горничной превратился в наркотик. Один раз попробовал — и зависимость становилась все сильнее. Я думал о ней на работе. Когда я возвращался домой, мой член вставал, едва ключ касался замочной скважины. Если уже в прихожей чувствовался запах духов Кати — значит, она пришла. Если нет… приходилось довольствоваться виски. В офисе Хьюго Хэмиш и Тео решили, что я страдаю от разлуки с Кати, уговаривали после работы сходить в «Бешеных псов», пропустить по стаканчику. Чтобы развеяться. По правде сказать, воспоминания о Кати не особо терзали меня. В моей памяти они в другой кабинке, и, пока не понадобятся, случайно я на них не напорюсь. Горничная — другое дело. Мысли о ней меня преследуют неотвязно.
Как-то раз я вернулся домой и увидел в прихожей тапочки госпожи Фэн. Я понял, что к нам пришла беда. Госпожа Фэн и Кати сидели за столом в гостиной. Они вели разговор об обличьях дьявола. Окончательный приговор Нилу Броузу был только что вынесен.
— Нил, — произнесла Кати директорским тоном: она всегда прибегает к нему, когда сильно волнуется, но хочет показать, что полностью владеет собой. — Госпожа Фан рассказывает мне о нашей гостье. Сядь, послушай.
Мне хотелось пива. Хотелось в душ. Хотелось бифштекса с жареной картошкой и посмотреть матч «Манчестер юнайтед»—«Ливерпуль» по кабельному.
— Выслушай госпожу Фэн! Это очень важно! Сядь!
Раньше сядешь — раньше выйдешь. Я вздохнул.
Госпожа Фэн терпеливо ждала, пока я усядусь и перестану ерзать.
Она смотрела на меня так пристально, словно проводила опознание моей личности. Я почувствовал себя подозреваемым.
— В этой квартире живете не только вы, — изрекла госпожа Фэн.
— Знаю.
— Еще маленькая девочка. Сейчас она прячется. Боится меня.
Ничего удивительного, подумал я. Глаза у госпожи Фэн прямо как стеклянные двери. Когда она моргает, я отчетливо слышу, как скрипят створки.
— Есть три варианта. Первый. Давным-давно нежеланных детей привозили ночью на остров Лантуа и бросали тут умирать от холода и голода среди диких зверей. Может, ваша девочка из этих. Но вряд ли — эти, древние, не любят селиться в современных домах. Второй вариант. Когда японцы во время войны оккупировали Гонконг, они вывозили сюда арестованных и заставляли рыть себе могилы. А потом расстреливали на краю. Может, девочка украла какую-нибудь ерунду, и ее расстреляли. Третий вариант. Девочка — дочь белого специалиста, который тут жил, и горничной. Мужчина уехал, а горничная бросила девочку возле дома.
— Любящая мать, — вставил я.
— Нил, помолчи!
— Мальчик — это, конечно, бесчестье. Но девочка — еще хуже. С девочками часто так поступают, если родители бедны. Даже когда оба они китайцы и состоят в законном браке. В будущем расходы на приданое могут совершенно разорить родителей. Думаю, ваша девочка из них.
Почему они в четыре глаза смотрят на меня? Чем я провинился?
— Тут есть один нюанс, — сказала Кати. — Госпожа Фэн сказала, что такая девочка может привязаться к мужчине. То есть к тебе.