Литературоведческий журнал №35 / 2014

Коллектив авторов

В «обличительном» духе создано стихотворение «Героям нашего времени» Аполлона Григорьева, напоминающее лермонтовскую «Думу»:

Нет, нет – наш путь иной… И дик и страшен вам,Чернильных жарких битв копеечным бойцам, Подъятый факел Немезиды;Вам низость по душе, вам смех страшнее зла,Вы сердцем любите лишь лай из-за угла Да бой петуший за обиды!И

где же вам любить, и где же вам страдатьСтраданием любви распятого за братий?И где же вам чело бестрепетно подъятьПред взмахом топора общественных понятий?..

И так далее. Процитировав стихотворение полностью, Белинский скажет, что в его первой – критической, «обличительной» половине «виден смысл». Правда, не уточняет какой [8, 496–497].

«Обличительный» пассаж встречается в поэме Тургенева «Помещик»:

О жалкий, слабый род! О времяПолупорывов; долгих думИ робких дел! О век! о племяБез веры в собственный свой ум [8, 145].

На стыке «обличительного течения» и просто «тоски по жизни» находится стихотворение Юлии Жадовской:

Меня гнетет тоски недуг;Мне скучно в этом мире, друг;Мне надоели сплетни, вздор –Мужчин ничтожный разговор,Смешной, нелепый женщин толк,Их выписные бархат, шелк,Ума и сердца пустотаИ накладная красота.Мирских сует я не терплю,Но Божий мир душой люблю,И вечно будут милы мне –И звезд мерцанье в вышине,И шум развесистых дерев,И зелень бархатных лугов,И вод прозрачная струя,И в роще песни соловья.

Перед тем как процитировать это стихотворение, Белинский заметит, что талант поэтессы «не имеет никакого отношения к жизни», что источником ее вдохновения является «не жизнь, а мечта» – т.е. та же что ни на есть «тоска по жизни», что всегда лежит в основе мечты, навеянной, как правило, представлениями о жизни, которая в данный момент мечтающему о ней недоступна [8, 207–208].

Просто «тоску по жизни» выразил А.И. Герцен в романе «Кто виноват?». «Бельтов, – скажет Белинский, – осужден был томиться никогда не удовлетворяемой жаждой деятельности и тоскою бездействия» [8, 377].

Мы отметили только те произведения, что были созданы нашими писателями в 40-е годы, на которые обратил внимание критик и содержание которых в той или иной мере отвечало составляющим понятия «лермонтовское направление». Однако Белинский, не скрывая своего пиетета по отношению к поэту, такое «направление» как особое явление литературной жизни того периода не выделяет. Это сделает, полемизируя с критиком, К.С. Аксаков, давая «лермонтовскому направлению» открыто негативную оценку, подчеркивая, что оно увлекло лишь «многих неудачных подражателей» поэта 61 .

61

См.: Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. – М., 1981. – С. 158–159, 220–221.

В то же время «направление», связанное с выражением «тоски по жизни» и незамеченное Белинским, продолжало у нас существовать и развиваться. Достаточно упомянуть поэму И.С. Аксакова «Бродяга», герой которой «крестьянский сын Алешка» бежит из дома в поисках лучшей жизни: «…на барщине гнела его тоска…», – «Грозу» А.Н. Островского, «Накануне» И.С. Тургенева, «Кому на Руси жить хорошо» Н.А. Некрасова. Не говоря уже о десятках произведений других известных и малоизвестных писателей середины и второй половины XIX в.

Лермонтов не успел стать «главою литературы», тем не менее ему удалось на короткое время – год с небольшим – возглавить и оживить уже бывшее у нас тогда «направление», незамеченное, как мы видим, и литературной общественностью, но которое продолжало оставаться частью литературного процесса и развиваться после гибели поэта. Однако не став «главою литературы», Лермонтов успел и сумел указать на необходимость «нового направления», которое было навеяно и продиктовано его «тоской по жизни».

Решая в пользу Гоголя вопрос: кто же дал нашей литературе «новое направление», – Белинский прямо следовал существовавшей теории литературного направления («направления в литературе») и представлению о том, что для плодотворного развития литературы во главе ее должен стоять здравствующий, активно действующий и достаточно видный писатель. Таковым на то время был у нас Гоголь. И потому возникновение «нового направления» – «направления натуральной школы» – он связывает с Гоголем, возводя его начало к «Миргороду» и «Ревизору». Булгарин, давший наименование этой школе «натуральная», напротив, утверждал, что ее истоком были «Мертвые души» 62 . В действительности же «могучим смельчаком», указавшим на необходимость и предназначенность «нового направления», был Лермонтов.

62

См.: «Северная пчела». – 1846. – № 22. – С. 86.

Конец ознакомительного фрагмента.