Литературоведческий журнал №39 / 2016
Шрифт:
Мендельсон подводит психологическую основу под те признаки лирической поэзии (оды), которые уже давно привлекали внимание поэтологов – в том числе и Державина, сказавшего о лирическом вдохновении: в нем «нет ни связи, ни холодного рассуждения» (с. 522).
Лирика как род: Топика чувства, сердца, выражения
Баттё выделил три литературных рода на основе присущих им индивидуальных «красок» (couleur): краска лирического рода – «опьянение чувства» (l’ivresse du sentiment), краска эпоса – повествование, драмы – действие 43 . Предметом лирики оказалось чувство, а действием лирики – выражение (в дальнейшем уже немецкими теоретиками противопоставляемое традиционному аристотелевскому подражанию). При этом старое представление о поэзии как «говорящей живописи» было потеснено иной интермедиальной параллелью: лирика не изобразительна, но выразительна – как музыка, с которой она разделяет идеал «выражения чувства»: «Музыка – выражение сердечных чувств посредством неартикулированных звуков, музыкальная поэзия, или лирика, – выражение тех же чувств посредством артикулированных звуков, или, что то же самое, слов» 44 .
43
Batteux Ch. Principes de la litt'erature. Nouvelle 'edition. – Paris: Desaint et Saillant, 1764. – T 1. – P. 246.
44
Batteux Ch. Cours de belles lettres ou principes de la litt'erature. Nouvelle 'edition. – Francofort: Bassompierre, 1755. – T 3. – P. 6.
Идея, что лирика должна «выражать», кажется нам банальной – но она нова для литературной теории XVIII в. (до этого лирика, понимаемая как жанр, а не род, скорее «двигала, возбуждала» чувства – по модели риторического «movere»), хотя появляется и до Баттё: если брать немецкую традицию, то о «выражении чувств» поэтом весьма последовательно говорит уже Готшед.
К диаде «чувство – выражение» следует добавить и постоянно фигурирующий в текстах эпохи топос «сердца»: сердце поэта переполнено чувствами, он изливает их. «Сердце поэта чувствует, что оно вдохновлено живой радостью или раздираемо сильной скорбью. Он решает воспеть свой восторг или свою боль. Естественное решение: ибо чувство стремится себя излить», – пишет в своих комментариях к Баттё его переводчик Иоганн Адольф Шлегель 45 .
45
Lyriktheorie. Cit. ed. – S. 55.
Выдвигая понятие «чувства» применительно к лирике на первый план, Баттё пересматривает и традиционное аристотелевское представление о единстве произведения. Аристотель знает лишь принцип единства действия; такое единство у Баттё оставляется лишь эпопее и драме. «В оде должно быть единство чувства, как в эпосе и драме – единство действия» 46 . Ему вторят, с некоторыми вариациями, немецкие теоретики. Необходимое «требование» к оде, по Эшенбургу, – «единство предмета оды и вызываемого им основного чувства (Hauptempfindung) в душе поэта» 47 .
46
Batteux Ch. Cours de belles lettres ou principes de la litt'erature. Nouvelle 'edition. – Francofort: Bassompierre, 1755. – T 3. – P. 20.
47
Eschenburg J.J. Op. cit. – S. 107.
Любопытно, что мысль об особом, интериоризированном единстве лирического стихотворения удержат романтики, хотя по-своему ее варьируя: по Новалису, «в настоящем стихотворении нет иного единства, кроме единства души (die Einheit des
Gem"uts)» 48 ; Гёльдерлин определит лирическое стихотворение как «продленную метафору чувства (fortgehende Metapher Eines Gef"uhls)» 49 .
Державин подхватывает всю эту триаду – топику чувства, выражения, сердца; и при этом, как и немецкие теоретики, но гораздо осторожнее, выводит лирику из области подражания: «она не есть, как некоторые думают, одно подражание природе, но и вдохновение оной, чем и отличается от прочей поэзии» (с. 517). Однако лирика не становится у Державина и выражением! Лирика понята как «изображение» (но не выражение) «всех чувств сердца человеческого» (с. 516).
48
Novalis. Schriften / Hrsg. von P. Kluckhohn und R. Samuel: In 5 Bde. – Stuttgart: Kohlhammer, 1960–1988. – Bd 3. – S. 683 (N 656).
49
H"olderlin F. "Uber den Unterschied der Dichtarten (1798–1800) // Lyriktheorie. Cit. ed. – S. 148.
Чувство – объединяющее начало разных лирических жанров: «В песне господствует полное, живое чувство, как и в оде, но только гораздо тише, не с таким возвышением и распространением» 50 . Характерно, что, заимствуя у Горация его «si vis me flere, dolendum est», Державин расширяет его мысль именно топикой чувства: «чувствуй, и будут чувствовать; проливай слезы, и будут плакать» (с. 575).
Различение единства в лирике, с одной стороны, и в эпосе и драме – с другой, заимствовано Державиным из приведенного выше суждения Баттё: «Единство страсти, или одно главное чувство, в лирической песни, как в эпопее и драме единство действия, господствовать долженствует…» (с. 539).
50
Державин Г.Р. Продолжение о лирической поэзии. Часть 3-я // Цит. изд. – С. 278.
Появляется у Державина, хотя и нечасто, идея «выражения»; но «выражение» у него – не выражение чувства, а скорее некая живописная выразительность: так, ода «печется только о богатстве, высокости мысли и яркой выразительности» (с. 609).
Итак, мы находим у Державина целый ряд поэтологических топосов разных эпох, сведенных в единой конструкции применительно к лирике. Сам метод его работы, преимущественно консолидирующий, соединительный, принципиально отличается от метода рассуждения о лирике у европейских теоретиков второй половины XVIII в. Последним очень важно определить лирику именно по-новому – связать ее с узким кругом относительно новых поэтологических концептов (выражения, музыкальности и т.п.) и тем самым, по сути, использовать теоретический дискурс о лирике для разделения «старого» и «нового» в поэтике.
Вот почему у европейских теоретиков доминирует разделительная стратегия: лирика – выражение, но никак не изображение; музыкальное, но никак не живописное; сердце и чувство, но не мысль, и т.п. Приведем два примера такой разделительной стратегии. Иоганн Адольф Шлегель разделяет «поэзию живописи (Poesie der Malerey)» и «поэзию чувства (Poesie der Empfindung)»; первая отображает внешнее (она «говорит глазу»), вторая – внутреннее (она «говорит сердцу – redet ins Herz») 51 . Лирика, разумеется, относится ко второй категории. Сходное разделение проведено, много позднее, Фридрихом Шлейермахером в «Лекциях по эстетике» (1819). Шлейермахер находит в искусстве два основных принципа – музыкальное выражение и миметическое изображение; в соответствии с ними он делит словесное искусство на музыкальное (или субъективное) и пластическое (или объективное): «Лирическое, в качестве музыкальной поэзии, полностью заполняет собой одну сторону этой двойственности; эпическое и драматическое, в качестве изображающих искусств, образуют другую сторону» 52 .
51
Schlegel J.A. Von dem h"ochsten und allgemeinsten Grundsatze der Poesie // Hern Abt Batteux… Einschr"ankung der sch"onen K"unste auf einen einzigen Grundsatz aus dem Franz"osischen "ubersetzt und mit einem Anhange einiger eignen Abhandlungen versehen. 2 Aufl. – Leipzig: Olms, 1759. – S. 364–365.
52
Schleiermacher F. Vorlesungen "uber die Aesthetik / Schleiermacher F. S"amtliche Werke. – Berlin: Reimer, 1842. – 3 Abth., Bd 7. – S. 648.
Державин мало озабочен подобного рода категорическими разделениями: даже три литературных рода соединены у него топикой «чувства и сердца», которая, правда, по-разному в них претворяется. Создается впечатление, что в свою теорию лирики он просто стремится включить как можно больше поэтологических идей различного происхождения.
Не приводит ли это к эклектике? На мой взгляд, Державин проводит свою соединительную стратегию все-таки весьма избирательно – хотя бы потому, что очень ясно выражает доминанту своей теории, а потому и не включает в свой текст идеи, которые бы ей противоречили.
Прежде чем сформулировать эту доминанту, обратим внимание на одну странность трактата. В нем много говорится о «чувстве», в нем появляется и слова «выражение», «выразительность»; но столь важная для европейской теории лирики идея «выражения чувств» появляется лишь в относительно второстепенных контекстах 53 , и ни разу – в ключевых определениях лирики!
Лирика у Державина – не «выражение», но «изображение» или «представление»: «изображение» «всех чувств сердца человеческого» (с. 516); слова «изображать», «изображение» повторяются многократно и в самых ключевых определениях. Появляются и слова «представлять», «представление»: «Песни представляют чувства или страсти сердца, приводящие душу в движение» 54 ; лирическая высокость «состоит в живом представлении веществ» (с. 536).
53
В сравнении песен разных народов (с. 520) и в определении пеана (с. 577).
54
Державин Г.Р. Продолжение о лирической поэзии. Часть 3-я // Цит. изд. – С. 248.
Мы видели, что важной точкой схождения Державина с современной теорией лирики было то, что мы назвали топикой чувства и сердца: в лирике господствует чувство, она – «разговор сердца» (с. 570) 55 . Но дальше пути Державина и европейской теории расходятся. Начиная по крайней мере с Баттё, связавшего лирику с музыкальным модусом выражения, теория лирики именно в музыке будет видеть идеальную модель этого рода, отрицая значение для лирики внешней изобразительности: по определению Вильгельма Хейнзе, «поэзия [имеется в виду именно лирическая поэзия. – А. М.] должна иметь дело только с невидимым» 56 . Не случайно именно в этот период в поэтике возникает своеобразный «антипикториализм» (выражение Кэвина Берри 57 ), состоящий в том, что живописи, осознанной как неповоротливое, статичное искусство, предпочитается музыка с ее гибкостью, изменчивостью и прочими качествами, свидетельствующими о ее способности передавать все оттенки душевной жизни.
55
Ср. у И.Г. Зульцера описание лирики как «чувствительного разговора с самим собой (empfindungsvollen Selbstgespr"aches)». – Sulzer J.G. Lyrisch (1771–1774) // Lyriktheorie. Cit. ed. – S. 84.
56
Цит. по: Markwardt B. Geschichte der deutschen Poetik. Band 2: Aufkl"arung, Rokoko, Sturm und Drang. – Berlin: Walter De Gruyter, 1956. – S. 638.
57
Barry K Language, music and the sign. A study in aesthetics, poetics and poetic practice from Collins to Coleridge. – Cambridge: Cambridge University Press, 1987. – P. 43–45.