Шрифт:
========== Часть 1 ==========
Питер знал о маленькой охотнице всё — весь спектр её меняющихся ароматов с устойчивой нотой лаванды, её привычки, её интонации, её всю. Для этого не требовалось даже подходить слишком близко или смотреть слишком откровенно — волк умел выслеживать свою добычу так, чтобы добыча не узнала об этом до самого конца.
Щёлк — челюсти сомкнутся на подставленном загривке, клыки проникнут в мягкую плоть.
Щёлк — захлопнется дверь клетки, в которую волк загоняет себя сам, настойчиво и упорно.
Когда Эллисон было семнадцать,
У девочки, вместе с семьей вернувшейся в Бэйкон Хиллс, был хороший вкус и чувство стиля, но всё было слишком… строгим. Наследие матери-немки и общей сдержанности любого охотничего клана. Мало изящества, плавных линий и нежных цветов.
Питер был благодарен Лидии — но никогда бы ей об этом не сказал, — что она восполнила этот пробел в гардеробе лучшей подруги, приучив маленькую охотницу носить не только чертовы обтягивающие джинсы, которые ей, несомненно, шли, но и струящиеся, легкие платья, под подол которых нестерпимо хотелось поднырнуть ладонями, чтобы огладить гладкие, стройные девичьи бедра.
У Питера Хейла никогда не было проблем с терпением.
Когда Эллисон исполнилось восемнадцать, умная девочка наконец-то углядела что-то в Истинном альфе, что ей совершенно не понравилось.
Маккол говорил Стайлзу, что дело в том, что охотница не может встречаться с оборотнем. Что это неправильно и противоестественно.
Волк весело помахивал хвостом, пока человек давился смешком, прислушиваясь к случайно — действительно случайно — подслушанному разговору.
Умная охотница, конечно, не станет встречаться с глупым оборотнем.
В восемнадцать Эллисон встречалась с Айзеком, кладбищенским волчонком, пахнущим полынью. Травянистый тон его запаха даже гармонировал с её естественным ароматом, но это все равно не могло продлиться долго.
Айзеку следовало завести отношения с девушкой, которая всю жизнь страстно хотела себе щенка, но страдала аллергией. У девушки появился бы щенок, у Айзека — хозяйка.
Эллисон Арджент получала то, что хотела, всегда, поэтому Айзек никак не вписывался в картину её мира.
Волк даже не испытывал беспокойства или неприязни, замечая их вместе.
В девятнадцать маленькая охотница, расставшись с кучерявым волчонком, в тон своей подруге объявила ей же, что хватит с неё этих влюблённых мальчишески-волчьих взглядов.
Питер никогда не вдавался в первопричины своей привязанности к дочери Арджента. Всё было просто — она была абсолютно, совершенно идеальна. Перед ней можно было встать на колени, можно было целовать ей руки — без позерства, без скуки, без скрытых мотивов. Её нельзя было воспитать под себя, но и себя под неё ломать бы не пришлось — волк всё это чует, волк знает, что она — его и для него. Это стало понятно давно, еще до пожара, еще когда Питер только увидел десятилетнюю девчушку со смешными косичками и большими, глубокими и тёмными глазами, еще тогда, когда
Потом всё изменилось.
Не о чем думать, незачем пробовать — нужно брать то, что принадлежит тебе и отдаваться тому, кому принадлежишь сам.
К двадцати Эллисон становится слишком изящной, слишком соблазнительной, слишком женственной, чтобы можно было назвать её подростком. Молодая красивая девушка, опасная, сильная и наверняка нежная. Такой совершенно точно нельзя делиться уже ни с кем, хватит давать возможность девочке «нагуляться и попробовать».
***
Питер преувеличенно спокойно смотрит на направленный на него ствол кольта, ненавязчиво скользя взглядом по тонкой девичьей руке, удерживающей смертоносное оружие.
— Я спрошу еще раз: что ты здесь делаешь?
Эллисон Арджент в родной, охотничьей стихии, в вечернем лесу, наполненным пряными ароматами трав, прекрасна. Эллисон через год станет главой одного из сильнейших охотничьих кланов, она умна, рассчетлива, бесстрашна, но осторожна. Она не боится Питера — три года после воскрешения волк вёл себя на редкость примерно, для оборотня, конечно. Но даже если бы это было не так, Эллисон всё равно не боялась бы его. Незачем бояться собственноручно убитых волков.
— Это всё еще территория моей семьи, — Питер наклоняет голову к плечу, без малейшего стеснения окидывая взглядом изящные изгибы стройного девичьего тела. — Частная территория, малышка-охотница. Что здесь делаешь ты?
Эллисон не опускает пистолет, выражение её красивого личика не меняется ни на йоту — «не убедил» читается в глазах цвета коры сибирской сосны.
— Тебе прекрасно известно, что я здесь делаю, Питер, — такая сладкая насмешливость в интонациях. Питеру нравятся насмешливые люди, нравится лукавство, мелькающее в их глазах.
Два убийства, какие-то сверхъестественные твари, до которых Питеру, два часа назад вернувшемуся в родной город, нет ни малейшего дела.
Не оборотни, так что направленный на Питера пистолет — ничем не обоснованная предосторожность.
Питер точно вычисляет момент, когда девушка окончательно передумывает стрелять, и наклоняется вперед, проводя языком по вороненному дулу, затем делает шаг к изумленно замершей охотнице и касается губами нежного запястья, чувствуя, как от его прикосновений по телу девушки проходит слабая дрожь.
И в ней нет даже намека на отвращение.
— Известно, — Хейл поднимает голову, и Эллисон опускает руку с пистолетом. В глазах читается яркое желание отступить хоть на шаг, отдалиться от пугающей близости, но охотница слишком упряма, охотница слишком охотница, Эллисон слишком Арджент, чтобы поддаться такой слабости.
Питер медленно скользит взглядом по линии тонких ключиц, виднеющихся в глубоком вырезе простой черной майки.
— Чего ты хочешь? — жестче произносит девушка, убирая кольт в кобуру на бедре.