Литвиненко. Расследование
Шрифт:
3.136 Существует, однако, еще один связанный с этим вопрос. В свидетельствах, которые я выслушал от друзей и знакомых Литвиненко, повторяется одна характерная черта: во время своего пребывания в больнице он говорил им, что уверен, что его отравил Скарамелла 1 ноября, а о встрече с господами Луговым и Ковтуном, состоявшейся позднее в тот же день, он либо умалчивал до какого-то времени, либо не упоминал вовсе. Об этом сказано в показаниях Юрия Швеца, Владимира Буковского и Ахмеда Закаева. О том же говорят и показания Бориса Березовского.
3.137 Нежелание Литвиненко сообщить друзьям о его встрече с господами Луговым и
«Он мучительно переживал то, что как профессионал он потерпел поражение. <…> Он всегда говорил: я могу распознать врага за милю, <…> поскольку я профессионал. Но в этом конкретном случае, в том, что касалось его собственной жизни, он полностью провалился».
Закаев, высказываясь в том же духе, объяснил, что Литвиненко как бывший офицер ФСБ давал ему советы относительно личной безопасности и предупреждал его, что «они могут подослать человека из моего прошлого, кого-то, с кем у меня были хорошие отношения, <…> и именно от этого человека может исходить угроза». Он сказал, что мистер Литвиненко был «смущен» тем, что «именно это сценарий <…> был использован в его случае».
3.138 Эти свидетельства, на мой взгляд, убедительны. Кроме того, они ценны, поскольку предлагают относиться к тому, что касается оценки Литвиненко встречи с господами Луговым и Ковтуном — в особенности, к его описанию встречи 1 ноября — с осторожностью. Есть вероятность, что эта оценка содержит некоторые неточности, допущенные Литвиненко из-за его уязвленной профессиональной гордости.
3.139 Если имеющиеся в настоящий момент документы и вызывают некоторую неуверенность в том, кто, по мнению Литвиненко, был его отравителем, то нет никакой двусмысленности в том, кто, как он думал, несет за это ответственность. Березовский вспомнил, что когда он навещал его в госпитале, Литвиненко «настаивал, что это был прямой приказ Путина», хотя в то время Березовский с ним не согласился. Несколькими днями позже, ближе к концу интервью, которые он давал инспектору Хайятту, Литвиненко заявил:
«У меня нет каких бы то ни было сомнений в том, что это сделано российскими спецслужбами. Понимая, как устроена эта система, я знаю, что приказ о таком убийстве гражданина другой страны на ее территории, особенно если это касается Великобритании, мог быть отдан только одним человеком».
Когда инспектор Хайятт спросил, кто этот человек, гоподин Литвиненко ответил: «Этот человек — президент Российской Федерации Владимир Путин». Несколькими днями позже, как мы увидим, Литвиненко повторил это обвинение в своем последнем заявлении, которое было опубликовано и широко распространилось после его смерти.
Фото и заявление на смертном одре
3.140 Во вторник 21 ноября 2006 года UCH посетил фотограф, сделавший фотографию Литвиненко, лежавшего в кровати, которая стала знаковым изображением для этого дела. Я выслушал ряд показаний относительно обстоятельств, в которых была сделана эта фотография.
3.141 Гольдфарб сказал, что идея фотографии принадлежала ему. Он сказал, что снаружи UCH была «толпа» журналистов, привлеченных публикацией
3.142 В тот же день 21 ноября Литвиненко подписал то, что стало известно как его заявление на смертном одре. На следующий день после смерти Литвиненко заявление было зачитано Гольдфарбом на пресс-конференции перед UCH и затем широко опубликовано в СМИ.
3.143 Заявление было коротким и состояло из следующих строк:
«Я хочу поблагодарить многих людей. Моих докторов, сиделок и других работников клиники, которые делали для меня все, что было в их силах; полицию Великобритании, которая с настойчивостью и профессионализмом расследовала мое дело и обеспечила охрану мне и моей семье.
Я хочу поблагодарить британское правительство, которое взяло меня под свое покровительство. Я был удостоен чести стать гражданином Великобритании.
Я хочу поблагодарить британцев за их письма в мою поддержку и за интерес, проявленный к моему положению.
Я благодарю мою жену Марину, которая была со мной все эти дни. Моя любовь к ней и нашему сыну безгранична.
Но сейчас, когда я лежу здесь, я отчетливо слышу шелест крыльев ангела смерти. Я бы попытался ускользнуть от него, но вынужден признать, что мои ноги не способны бежать так быстро, как мне хотелось бы. Поэтому я полагаю, что настало время сказать кое-что человеку, на котором лежит ответственность за мое нынешнее состояние.
Похоже, вам удалось заставить меня замолчать, но мое молчание будет стоить дорого. Вы показали себя именно таким жестоким и беспощадным, каким вас рисуют наиболее острые ваши критики. Вы показали, что не уважаете человеческую жизнь, свободу и ценности цивилизации. Вы показали, что недостойны занимать свою должность, недостойны доверия цивилизованных людей.
Вы можете заставить замолчать одного человека, но шквал протестов со всего мира будет звучать, Путин, в ваших ушах до конца ваших дней. Пусть Бог простит вас за то, что вы сделали, — не только со мной, но и с моей любимой Россией и ее народом».
Заявление подписано рукой Литвиненко и датировано 21 ноября 2006 года.
3.144 Высказывались сомнения в подлинности этого заявления или по крайне мере в том, до какой степени оно выражало взгляды Литвиненко. Поэтому я предпринял детальное расследование этого обстоятельства. Ключевыми свидетелями, давшими устные показания, были Джордж Мензис, адвокат Литвиненко, Гольдфарб, Марина Литвиненко и лорд Белл.
3.145 Мои заключения в отношении так называемого заявления на смертном одре состоят в следующем: