Ливень без туч
Шрифт:
Сахаджо говорит, что вспоминание Божественного не в повторении слов; это переживание сердца. Сахаджо говорит: помни Бога тайно, в глубине сердца. Твои губы не шелохнутся, никто не узнает. Никто не должен узнать, потому что ум, эго, очень коварен. Если эго начнет наслаждаться тем, что другие знают, оно начнет молиться громче. Когда кто-то проходит мимо, ты станешь молиться громче; если никого нет, чтобы тебя увидеть, ты будешь молиться тихо. Если нет никого, чтобы тебя услышать, ты отложишь священную книгу в сторону и начнешь думать о лавке. Тогда снова кто-то придет, и ты возьмешь священную книгу и опять начнешь ее читать. Ум очень обманчив. Осознавай обман ума. Поэтому предельная садхана, предельное духовное усилие в жизни внутреннее, тайное.
Даже если ты постишься и совершаешь религиозные ритуалы, ты делаешь это потому, что за этим последует большая процессия. Люди постятся даже десять дней только в надежде, что потом их понесут на руках - нужно только помучиться несколько дней. Постящиеся люди даже попадают в свадебные процессии с оркестром и толпами людей; этого человека несут на руках, чтобы его почтить.
Ты отравил сам смысл поста. В умах людей даже пост превратился в представление. Должен ли этот пост что-то сказать миру? И если ты что-то говоришь миру, тогда помни: нет необходимости ничего говорить Богу. Все кончено. Тебе уже заплатили. Что бы ты ни хотел приобрести благодаря своему посту, ты это уже получил: тебя пронесли на руках по рыночной площади, играл оркестр, про тебя напечатали в газетах, и теперь все кончено. Люди тебя восхваляют, ты великий святой. Тебе заплатили. Ты получил то, чего на самом деле хотел добиться этим постом. Теперь не поднимай больше этот вопрос, не пытайся получить больше ничего.
Не проси ничего у мира, лишь тогда ты сможешь познать Божественное. Не принимай никакой награды здесь, лишь тогда ты сможешь получить награду там.
Сахаджо говорит: помни Бога
тайно, в глубине сердца.
Твои губы не шелохнутся,
никто не узнает.
Сахаджо говорит: помни Бога так,
чтобы об этом знали лишь ты и Бог...
Кроме Бога, никто не должен знать. Если он услышал, дело закрыто. И он не так глух, чтобы тебе пришлось кричать ему с крыши мечети. Кабир говорит: "Разве Бог глухой? Почему ты кричишь так громко? Он услышит". Он слышит не то, что ты говоришь, но кто ты такой. Он слышит не слова, которые ты повторяешь. Он слышит не поверхностные слова, но то, что скрыто у тебя в сердце.
Сахаджо говорит: помни Бога так,
чтобы об этом знали лишь ты и Бог,
но мир не узнал.
Мир не должен знать об этом. Если знает только Бог, этого достаточно. Ты помнишь это в обычной жизни: любовники встречаются в уединении, не на рыночной площади. Если любовники встречаются на рыночной площади, они забывают о ней, есть только они. Именно поэтому любовники встречаются в таком месте, которое становится для них молчаливым. Любовники хотят встречаться в тихих местах, потому что для любви нужно уединение. Нужно ли что-нибудь показывать миру? Разве это представление, в котором ты становишься на одно колено и повторяешь диалоги Маджну? В представлении это уместно, потому что актер показывает, что ищет свою возлюбленную в лесу - как в пьесе о жизни Рамы - и спрашивает деревья: "Где моя Сита?", и в то же время смотрит, пришел ли фотограф, сообщили ли журналистам. И он кричит: "Где моя Сита?" Это хорошо в представлении.
Рама, должно быть, спрашивал деревья, но кричал ли он? Понимают ли деревья человеческий язык? Они понимают язык сердца. Рама, может быть, опирался на дерево и плакал. Может быть, в его сердце возникал вздох - я говорю, "вздох", не слова "Где моя Сита?". Наверное, это слышали небеса, деревья слышали, как Рама плачет. Это слышало существование. Но кричал ли он? Было ли это выставкой на рынке?
... чтобы об этом знали лишь ты и Бог...
Сахаджо говорит: "Прячь это от мира, точно как любовники хотят уединения в любви. Они не хотят толпы. Если есть двое любовников и входит кто-то третий, ритм любви нарушен. Присутствие третьего человека становится препятствием. В присутствии третьего человека нельзя сказать ничего личного и интимного, третий человек сделает все плоским. Нужны только двое - и когда двое в глубокой любви, остается лишь один. Как могут оставаться двое? В этом единстве, ничего не говоря, они делятся любовью. В толпе, даже если ты будешь кричать, любовью нельзя поделиться.
Психологи заметили, что люди часто говорят: "Я тебя люблю, я так тебя люблю" - остерегайся их, они обманывают тебя. Можно ли выразить любовь, сказав это? Если она есть, ее можно узнать; если ее нет, человеку приходится говорить о ней. Муж говорит жене: "Я тебя люблю, я не смог бы прожить без тебя и мгновения", но внутри он думает прямо противоположное: "Когда я освобожусь от этой женщины?" Он говорит: "Я не смогу жить без тебя", хотя, когда жены рядом нет, ты видишь, что он счастлив. Когда жена возвращается, все идет не так. И жены постоянно говорят: "Я доверяю тебе, я отдаюсь тебе..."
Однажды на рынке я увидел Муллу Насреддина. Какой-то человек пытался продать ему ножи. Он сказал:
– Насреддин, даже если тебе они не нужны больше ни для чего, ими ты сможешь распечатывать письма и конверты.
Насреддин сказал:
– Тогда они мне не понадобятся. Мои письма приходят распечатанными - я женат.
Доверяет ли жена мужу достаточно, чтобы отдавать ему письма нераспечатанными? Нет, она открывает и читает их. И она говорит, что доверяет ему, что он для нее бог, но не доверяет ему даже настолько. Преданность, доверие, любовь - все это стало только словами, показухой. Мы говорим одно, а делаем что-то совершенно другое.
Вы сделали это и с Богом. Ваше поклонение и ваши молитвы тоже стали показухой. Когда в храме много людей, посмотри, как человек, который молится, начнет притворяться более опьяненным. Он начнет прыгать вокруг. Если он один, если рядом никого нет - только тогда он говорит Богу: "До свиданья. Позволь мне пойти домой. Какой смысл молиться? Сегодня никто не пришел смотреть".
Молитва - это очень частное дело. Нет ничего более личного, чем молитва. Она глубже глубочайшей любви. Это сердце любви, душа любви.
Именно поэтому Сахаджо права, когда говорит: помни Бога так, чтобы об этом знали лишь ты и Бог. Или знаешь только ты, или, еще лучше, знает только Бог. Это поразительное мгновение. Чтобы об этом знали лишь ты и Бог... Самое большее, ты знаешь это. Даже это своего рода беспомощность, потому что, когда любовь возникает у тебя внутри, ты узнаешь ее. Но даже лучше, если ты об этом сам не знаешь и знает только Бог - если только Бог знает, этого достаточно.