Ливонская ловушка
Шрифт:
– Ты совершил тяжкий проступок, – сказал Уго. – Но ты хороший воин, и у тебя зоркий глаз. И ты не посрамил Мергеру на состязании в Ире. Я верю тебе. Пусть произошедшее останется между нами.
– Конечно, я…
– И ты крепко спал?
– Именно, – торопливо закивал Иво. Даже рука старейшины на его плече перестала казаться ему такой тяжелой. – Очень крепко.
– Значит, ты хорошо отдохнул. И сможешь заменить вон того стража у кромки леса. Будь внимательней. В эти дни в наших лесах можно встретить немало чужих.
Пряча в густой бороде усмешку, Уго собрал в мешочек раскиданные шахматы. Жреца в Мергере не было, и все ритуальные обряды – похороны, свадьбы, изгнание злых духов, обращения к богам перед выходом
Он отпустил Вальтера и перед сном еще раз обошел стражу. Лагерь раскинулся на открытом пространстве между морем и опушкой леса. Полная луна отчетливо освещала окрестности, подобраться к лагерю незамеченным было бы трудно, особенно теперь, когда оберегать их будет глазастый Иво. Женщин и обоз разместили в шатрах в центре. Ночь выдалась теплой, и окружающие их мужчины спали под открытым небом, не раздеваясь и не расставаясь с оружием. Перед тем как устраиваться на ночлег, Уго прошелся мимо шатра, где спала Лея, осторожно отодвинув край полога, заглянул внутрь и замер.
Лея сидела в центре шатра полностью обнаженной, как при купании, и две другие невесты из Ире расчесывали ей волосы. Девушки, совершенные в своей первозданной наготе, выглядели как три богини, и Уго не мог оторвать от них взгляда. Увлеченные своим занятием, они тихо нашептывали друг другу какие-то слова и беззвучно смеялись. Одна из них, играя, провела рукой по полной груди Леи, плотно сжала сосок девушки, словно коровье вымя, и тело его невесты подалось вперед. В груди Уго что-то предательски заклокотало, он опустил полог и поспешно зашагал прочь.
Вернувшись к намеченному месту ночлега, он прилег на теплую лошадиную попону и привычно погладил рукоять боевого топора. Обычно в такие моменты он проваливался в сон мгновенно. Это было как переход в помещение без окон с потухшей от неосторожного движения лучиной. Наверное, именно таким будет перемещение в царство ночи, из которого нет возврата. Но сегодня сон обходил его стороной. Неспокойные мысли, сталкиваясь и вытесняя друг друга, перескакивали с одного на другое. Что за ритуал выполняли обнаженные невесты? Как в безветренный день песок мог с головой занести Иво? Как встретит известие о его свадьбе Ева? И еще эта битва за окруженную каменной стеной Ригу. Даже в том простом и привычном ночном бою с германским кораблем Мергера потеряла трех отважных воинов, среди которых был сын Имаутса. А что будет в большом сражении? Одно дело послать группу воинов на беззащитный корабль под покровом темноты и другое – повести за собой целую армию. Не слишком ли он стар для этого? Или для Леи?
Глава 25. Мергера
В Мергеру вошли днем. Дети докучали взрослым, пока не получили долгожданные гостинцы, жены застенчиво дожидались своей очереди. Страсти, подкрепленные известием о предстоящем сражении с германцами, не утихали долго. Только к вечеру Уго удалось остаться в своей комнате одному. Он зажег свечу, бережно развернул дорожный сверток, достал шкатулку и выставил на черно-белых клетках шахматной доски фигуры. При пляшущем пламени тени от фигур постоянно перемещались, и казалось, что каждая из них оживает и нетерпеливо приплясывает в предвкушении предстоящей битвы. Взявшись за одного из воинов с коротким мечом, Уго, как показывал Вальтер, передвинул его в центр. Наверное, это отважный Ано. Или погибший в битве с германцами его старший сын Мар, возвращенный отцу в виде изделия искусного мастера. Навстречу ему выдвинулся лучший воин германцев, и два воина стали лицом к лицу, злобно пожирая друг друга взглядами.
С каждым днем он все больше верил в волшебную силу крохотных воинов. В свободное время он играл с Вальтером. Миннезингер обучал его основам тактики и стратегии, объяснял, как устраивать ловушки и как их избегать, как задумывать собственное наступление и разгадывать замыслы противника. В каждой из игр Вальтер неизменно оказывался победителем. Сначала это огорчало Уго. Он замыкался в себе, сердился, в сердцах мог одним движением смести все фигуры с доски. Но постепенно научился относиться к поражениям сдержанней, внимательно вслушиваться в разъяснения Вальтера, осмысливая слова о том, что можно проиграть битву, но выиграть войну. И наоборот. Миннезингер определенно, несмотря на его молодость, был человеком мудрым. Его появление пойдет жителям деревни только на пользу. И Уго уже прикидывал, какую из деревенских невест сосватает Вальтеру.
Но больше всего Уго восхищало, что костяные воины могли сражаться, побеждать, погибать и невредимыми подниматься в новой схватке. С каждым разом шаги их становились более искушенными, атаки уверенными и продуманными.
Перед тем он показал фигурки Имаутсу. Тот долго разглядывал воинов переднего ряда и, наконец, указал на одного из них:
– Это мой сын.
– Откуда ты знаешь? – вздрогнул Уго.
– Знаю. У него одного пальца на правой руке не было, как у этого. Видишь?
И действительно, у крохотной, сжимающей меч руки, в отличие от остальных воинов, одного пальца не хватало.
– Они тоже будут сражаться за нас?
– Они? – не сразу понял Уго.
– Ты теперь большой человек, поведешь войско ливов. Мне уже некого дать в твой отряд, только самого себя. Ты же можешь их призвать? Наших ушедших сыновей?
– Мне многих приходится призывать, – уклончиво ответил Уго.
Глава 26. Зара
Иоганн никогда не был обременен большим гардеробом. Вся его поклажа при отбытии из Бремена состояла из двух белых льняных рубах, коричневых штанов-шоссов на прицепленных к поясу подвязках, ярко-красного шерстяного котта и длиннополого плаща, на который с очевидной завистью поглядывали монахи в грубых суконных рясах. Несмотря на теплую погоду, оставлять плащ в келье ему не хотелось. Выскользнув из епископского подворья, он свернул плащ в плотный, перевязанный тесьмой тюк, спрятал в него кинжал, с которым никогда не расставался, и перекинул тюк через плечо. В таком виде Иоганн мало чем отличался от пестро одетых горожан или гостей города.
После зимнего затишья торговые ряды бурными потоками выплеснулись за пределы сжатого стенами города. Деревянные дома цеплялись друг за друга, словно в страхе, что в одиночку их унесет порывом свежего ветра. Низко надвинув на лоб льняной чепец, Иоганн не спеша перемещался по мало знакомым до сих пор улицам. На выложенной булыжником площади ему показалось, что посреди покидающей церковь группы мелькнула красная мантия Альберта. Чтобы не встретиться со сводным братом прилюдно, он опустил голову, свернул в боковую улочку и, обходя огромную, перегораживающую почти половину улицы бочку, едва не столкнулся с одутловатым мужчиной в монашеской рясе, перепоясанной веревкой.