Лобное место. Роман с будущим

Тополь Эдуард Владимирович

Прокурор: Вот вы говорили, что адресовали свой протест правительству и поэтому пришли на Красную площадь, где по традиции принято адресоваться к правительству. Так я вас понял?

Богораз: Так. Но еще и потому, что на Красной площади нет движения транспорта.

Прокурор: А почему вы не обратились в правительство с письмом?

Богораз:

Мне приходилось обращаться к правительству раньше, по другим поводам, и ни на одно из моих писем я не получила ответа.

Прокурор: Представляли ли вы себе, что ваши действия привлекут внимание экскурсантов и других граждан? Разве вы не предвидели, что ваше выступление вызовет возмущение граждан и будет нарушением порядка?

Богораз: Я допускала возможность, что это привлечет внимание, но я не считала, что граждане кинутся с кулаками и станут отнимать плакаты.

Прокурор: Так что ж вы думали: что граждане благожелательно отнесутся к вашим действиям?

Богораз: Я не знаю, какой была и какой могла быть действительная реакция граждан, если бы не вмешались те, кто на нас набросились.

Прокурор: Если вы читаете газеты, если слушаете радио, наше советское радио, вы должны знать, как советские трудящиеся относятся к политике партии и правительства.

Богораз: Я тоже советская трудящаяся, но отнеслась к этому совсем по-другому. Но я не могла выразить свое отношение в газетах. И я вовсе не уверена, что все, что было написано в газетах, отражает мнение всех граждан. Скорее наоборот.

Прокурор: Имеете ли вы научную степень?

Богораз: Да, я кандидат филологических наук.

Прокурор: Когда вы защитили кандидатскую диссертацию?

Богораз: В феврале тысяча девятьсот шестьдесят пятого…

Я видел и чувствовал, что Алену вот-вот взорвет от возмущения тем, как настойчиво прокурор загоняет Ларису Богораз в ловушки, чтобы пришить подсудимым обвинение в сговоре и намеренном нарушении общественного порядка и автомобильного движения. Алена даже дышать стала так часто, словно собирались выкрикнуть что-то или вообще вскочить и сесть на скамью подсудимых рядом с обвиняемыми. Но тут, слава богу, подняла руку пожилая и знаменитая адвокат Дина Каминская, ее лицо было мне знакомо с детства по компаниям моего отца, который говорил: «Запомни, сынок – это самая смелая адвокатесса Советского Союза». Судья увидела ее поднятую руку и кивнула ей. Каминская повернулась к Богораз:

– Признаете ли вы правильной формулировку обвинительного заключения о несогласии с политикой партии и правительства по оказанию братской помощи Чехословакии?

– Нет,

не признаю, – ответила Богораз. – В обвинительном заключении сказано, что я будто бы не согласна с политикой оказания братской помощи. Это неправда. Мой протест относился к конкретной акции правительства. Я вполне согласна с оказанием братской помощи, например экономической, но не согласна с вводом войск.

Каминская: Признаете ли вы правильной формулировку обвинительного заключения о том, что вы вступили в преступный сговор?

Богораз: Нет.

Каминская: Подтверждаете ли вы, что, как указано в обвинительном заключении, вы выкрикивали лозунги?

Богораз: Не подтверждаю.

Каминская: А кто-нибудь из других лиц рядом с вами выкрикивал лозунги?

Богораз: Нет, я не слышала никаких выкриков моих друзей.

Каминская: Скажите, а когда у вас отнимали плакаты, оказывал ли кто-нибудь физическое сопротивление?

Богораз: Нет, никто из нас сопротивления не оказывал.

Судья (адвокату Каминской ): Задавайте вопросы подсудимой Богораз о ее действиях.

Каминская: Я учту ваше замечание. Скажите, Богораз, считаете ли вы, что тексты лозунгов содержат заведомо ложные измышления, порочащие наш общественный и государственный строй?

Богораз: Нет, я этого не считаю. В этих лозунгах нет и не было никаких измышлений.

Каминская: Когда вы для себя решили выступить с протестом, думали ли вы, что можете нарушить общественный порядок?

Богораз: Я специально думала об этом, так как я знала об ответственности за нарушение общественного порядка, и я сделала все, чтобы его не нарушить. И я его не нарушала.

Каминская: В течение какого времени продолжалось это событие на Лобном месте?

Богораз: Не более десяти минут, скорее, даже меньше.

Каминская: Проезжали ли в это время машины по площади?

Богораз: Нет, в это время не было ни одной машины, за исключением той, которую пригнали, чтобы нас увезти.