Лобовое столкновение
Шрифт:
— Зачем вы мне показываете карточки? И зачем все это рассказываете?
Не ответив, Суслин поднялся на ноги, шагнул к порогу, распахнув дверь, высунулся в коридор. Вскоре перед Вадимом предстал долговязый парень лет двадцати с чумазой мордой, одетый в латаное тряпье со свалки. И воняло от него так, будто молодой человек только что вылез из помойки. Суслин, усадив оболтуса на стул, что-то пошептал ему на ухо, уселся на прежнее место и, показав пальцем на Вадима, спросил, знает ли гражданин Бубнов Павел Иванович этого человека.
— Черт его поймет, — Бубнов подался вперед, щуря сволочные водянистые глаза,
— Супрунец, встаньте.
Вадим медленно поднялся со стула. Павел Анатольевич пристукнул по столу ладонью, недовольный ответом Бубнова.
— Теперь смотри. Разуй глаза, смотри внимательно. Этот?
— Кажись, этот.
— Кажись или точно этот?
— Точно, этот, — сдался Бубнов. — Он самый.
Следователь заполнил какой-то бланк, дал Бубнову расписаться и чуть ли не силой вытолкал его за порог кабинета, сказав, что официальное опознание в присутствии понятых состоится завтра днем. И еще, погрозив Бубнову кулаком, посоветовал сегодня же сходить в баню. Иначе его помоют из брезентовой кишки в подвале ОВД.
— Не в жилу тебе брать на себя эту чертову аферистку Нефедову, — сказал Суслин, устроившись на стуле. — Ну, по-человечески мне все ясно. Резать бабу, пусть даже по ней тюрьма плачет, это как-то не того… Неэстетично, не по-спортивному. Удар в спину, да еще перерезанная глотка. Заседателям такие вещи не нравятся.
— Я никого…
Суслин не слушал.
— Но тут тебе можно помочь, — продолжал он. — У меня есть парочка других кандидатов. Эти тебе точно подойдут.
— Каких еще кандидатов?
— Ну, криминальные трупы. Вот, скажем, пенсионер Зуев. Между прочим, между нами говоря, — следователь многозначительно поднял кверху указательный палец, — он инвалид третьей группы. Вот так. Хотя его инвалидность к делу не относится.
Павел Анатольевич бросил на стол фото пожилого мужика с перекошенной физиономией. То ли он был в дупель пьяным, то ли нарочно гримасничал в объектив фотокамеры.
— Вот тебе кандидат. Фотография сделана при жизни. Неделю назад его пристукнули молоточком.
— Каким еще молоточком? — тупо переспросил Вадим.
— Для разделки мяса, — объяснил Суслин. — Ему несколько раз навернули по башке, бросили живого на диван. А когда он немного очухался и позвал на помощь, вогнали в ухо заточку, сделанную из трехгранного напильника.
— Очень интересно.
— Слушай и запоминай. Зуев, с которым ты познакомился у винного магазина, пригласил тебя домой, чтобы раздавить пузырь. Во время распития стал приставать к тебе с оскорбительными предложениями. В смысле, хотел тебя потрахать. Ты, разумеется, предложение отклонил, возмутился этой оскорбительной гнусностью. Тогда Зуев навалился на тебя, решив взять свое насильно. Ведь так было дело?
— Насильно? — переспросил Вадим.
— Вот именно, — обрадовался Суслин. — Он был старым педрилой, который трахал все, что шевелится. Встретил у магазина тебя, молодого, симпатичного, и слюна побежала. Короче говоря, ты, защищаясь, схватил со стола молоточек и ударил этого развратника по затылку. Несколько раз. Показать тебе орудия убийства, ту заточку и молоток?
— Не надо, — потряс головой Вадим.
— А
— Я уже нож посмотрел.
— Хорошо. Сейчас ты напишешь явку с повинной. Я свистну Бубнова, он подтвердит твои показания. Так сказать, закрепит их. Он был в вашей компании, но испугался, когда дело дошло до драки, и сделал ноги. Завтра выедем на место преступления и продолжим следственные действия.
— Я смотрю, ваш Бубнов везде был и все видел. И как Нефедову прирезали. И как Зуева пристукнули. Удивительно.
— Давай без лирики, у меня времени мало. Судьи примут во внимание, что ты убил человека, защищая свою честь и мужское достоинство. Учтут твою явку с повинной, чистосердечное раскаяние. Наконец, они рассмотрят личность потерпевшего. Старый вонючий педераст, растленный тип и все такое. Он никому не может внушить симпатии. Короче, получишь ниже низшего предела. Ну, твое мнение?
— Слушайте, вы ведь договариваетесь со мной не о ремонте квартиры. — Вадим чувствовал себя сбитым с толку, совершенно замороченным. Даже человеческих слов не находилось, чтобы продолжать этот бредовый спектакль. — Вы заставляете меня взять на душу загубленную человеческую жизнь. Знаете что… Пошлите на вокзал машину, пусть снимут с поезда другого пассажира. Первого попавшегося. Возможно, он согласится на ваше заманчивое предложение.
— Уж больно ты разборчивый, — вздохнул Суслин. — Это тебе не нравится, то не подходит. Я человек опытный, даю только дельные советы. Зуев для тебя — просто находка.
— Я отвечаю вам твердо и ясно: я никого пальцем не тронул. Ни вашу аферистку, ни инвалида третьей группы Зуева. И буду стоять на своем. Даже если меня отправят…
— Только не надо этого пафоса, — улыбнулся Суслин. — Отправят его… Когда отправят, будет поздно жопой вертеть.
Вадим давно и твердо усвоил, что московские менты парни шустрые и умеют состряпать дело буквально на пустом месте. Но чтобы так быстро и так грубо… Обобрать загулявшего ханыгу или иногороднего строителя, возвращающегося домой с халтуры, — это понятно. Святое дело. Но взять средь бела дня невинного человека и назначить его убийцей. Собрать все доказательства преступления, не выходя из кабинета, найти свидетеля и даже получить признательные показания. И все это в течение каких-то жалких двух с половиной часов. Нет, такое в голове не укладывается, это выше человеческого понимания. Похоже на страшный сон, хочется ущипнуть себя за кончик носа и проснуться.
Следователь залез в ящик, швырнул на стол три целлофановых пакетика с деньгами. Вадим посмотрел на доллары и помертвел. Перевел взгляд на Суслина и даже не узнал его лица, кожа следователя сделалась серой, как свинец, глаза потемнели.
— Кого ты убил за эти деньги? — тихо спросил Суслин. — Нефедову? При себе у нее была крупная сумма. Деньги пропали.
— Я клянусь вам, — Вадим почувствовал, как на глаза помимо воли наворачиваются слезы, — клянусь, что я…
— Кого ты убил?
Суслин подскочил со стула. Короткий замах. В следующее мгновение кулак врезался в лицо Вадика, он почувствовал, что пол ушел из-под ног, стул опрокинулся. Через минуту Вадик оказался возле батареи парового отопления в углу кабинета. Голова кружилась, его тошнило от вкуса крови и от животного страха, раздиравшего душу.