Лодка за краем мира
Шрифт:
– Меня гложет любопытство, господа. Могу я видеть хотя бы один из этих чудо-резонаторов? – спросил герцог, бросая вопросительный взгляд на Фабиуса Тоя.
– Безусловно! – неожиданно горячо воскликнул посол.
Подойдя к одной из стен, он аккуратно вынул из укрепленного на ней деревянного лотка небольшой зеленоватый кристалл пирамидальной формы.
– Вот один из них, он, насколько я знаю, должен находиться строго на севере, – посол приглашающим жестом протянул камень герцогу. Но тот лишь подошел и с минуту внимательно разглядывал кристалл, не решаясь прикоснуться. Наконец, он поднял взгляд и сделал шаг назад.
– У Вас сегодня есть уникальная возможность, – мягко произнес он. – Аппарат не для коммерческого применения, и руководство Института не допускает его использования, кроме как для научных целей. Но, я, пользуясь моим положением… – он сделал многозначительную паузу.- Конечно, если вы боитесь последствий, то мы тут же об этом забудем. Хотя я, признаюсь, прежде всего, воспользовался аппаратом для себя. Да и Арилла тоже настояла на том, чтобы ей дали попробовать. Как видите, она жива, – усмехнулся он, обернувшись к жене.
– О, да, я воспользовалась аппаратом, – с внезапной серьезностью поглядев на герцога, ответила девушка. – Было действительно немного страшно, но я не жалею. Это необыкновенно, я еще не испытывала ничего подобного в жизни… – Арилла, покачав головой, замолчала, устремив на него свои прекрасные глаза горной лани.
– Что же, Вы почти уговорили меня, – помедлив, проговорил Герцог. – Надо же проверить, насколько все, что Вы мне рассказали, соответствует истине. Раз ваша небесная субмарина еще не готова, то я буду рад испытать на себе этот аппарат памяти. Как это сделать?
– Просто пройдите в центр круга, сядьте в кресло, закройте глаза и расслабьтесь, – с готовностью отозвался Фабиус, – Смелее, это не причинит Вам никакого вреда.
Герцог сделал шаг в сторону кресла.
– Что же запускайте вашу машину, я готов, – уверенно сказал он, садясь в кресло.
– Запомните, Ваша Светлость, что бы с вами ни произошло, это не должно удивлять или пугать вас. Это всего лишь фрагменты воспоминаний, вашему телу и сознанию ничто не угрожает, – предупредил атташе.
– Хорошо, я буду максимально выдержан, начинайте, – ответил он.
Вначале ничего не происходило. Потом внезапно нахлынула волна непреодолимой сонливости, хотелось закрыть глаза и быстрее погрузиться в благостное небытие. Он попытался бороться, не давая себе уснуть, прислушиваясь к своим чувствам. Но неведомая сила, сковавшая его сознание, была многократно сильней.
Неожиданно его ослепила нестерпимо яркая вспышка света. Тьма поднялась откуда-то из глубин подсознания и, словно темный океан, затопила его, накрыла черным непроницаемым одеялом. Он знал, что должен пройти через тьму, иначе она растворит его в себе. В глубине памяти возникла светящаяся точка, похожая на маленькую звезду. Она разгоралась все ярче, заполняя собой все пространство вокруг, пока, наконец, не вытеснила тьму вокруг него.
Земля дрожала в припадке исполинского удара, исторгнутого из недр преисподней. Лучевой удар ожег кипящей вспышкой спину, оставив во рту вкус проржавевшего металла. Пыль заползла змеей в горло, не давая дышать. Три раскаленных шара вырастали, испуская молнии. Черное дымовое облако поднималось над эпицентром, заплетаясь в косу гаревой
Бывший портовый город, в доли секунд ставший воспоминанием, превратился в адский котел, в котором кипели перед отправкой на небеса тысячи душ.
Он поднял голову, отряхивая земляную пыль, забившуюся в глаза. В ушах гудела ударная волна. Третий танковый корпус полковника Сармана, шедший на штурм поселения, перестал существовать, дымясь остовами танков, ставшими склепами-памятниками безумной храбрости своих экипажей.
Один из трех сброшенных зарядов не долетел до побережья и разорвался в портовой бухте. Разбуженный океан кипел, обожженный плазмой термояда, круглые борта вывороченных от ударной волны опрокинутых дредноутов опускались в бурлящую воду в гробовой тишине. Спасаться на сгоревших изнутри судах было уже некому.
Маска, этот чертов кислородный аппарат! Он нашарил ребристый шланг в поясной сумке, нахлобучил тугую резину на голову и отвернул вентиль. Свежий вихрь с шипением ударил в лицо, прочищая горло.
– Вы что-то сказали, Ваша Светлость? – сквозь резиновую маску голос его спутника казался неразборчивым бульканьем.
– Что?! Какого черта Вам тут…?
– Простите, но кислорода в заплечных баллонах хватит на минут десять. Я могу поменять здесь, или Вы спуститесь в убежище? – подползший из дота офицер сдвинул мембрану чтобы его стало лучше слышно, – Пожалуйте вниз, все-таки взрывы…
– Да, я сойду, устал, – он отодвинул локтем офицера, – Откройте переходную камеру.
Дополз до бетонного огороженного почти засыпанного входа в бункер. Люк со скрипом заскользил в сторону, просыпая размолотый песок внутрь шлюзовой камеры. Внизу слепо заморгала желтая лампа накаливания. Сейчас, когда все побережье заражено радиацией, когда на всем протяжении от Сионау до Тарганских гор не осталось ни одного не мало-мальски уцелевшего порта, когда весь надводный имперский флот лежит на морском дне или выброшен на берег, дезертировавшими матросами – исход войны уже предрешен. Точнее, до войны уже похоже никому не будет дела. Склады провианта и запасы оружия пусты, генеральный штаб не представляет, что делается на фронте, и где противник. И есть ли он там вообще? Скоро остатки армий побегут в голодные города подальше от побережья, сбиваясь в банды и вырезая и грабя все на своем пути. Потом придет зима, бесконечная зима длинной в несколько лет. Большинство замерзнет, еще до наступления холодов, зима, радиация и обедненная кислородом атмосфера добьют остальных. Дольше всех протянут те, кто сидят по подземным норам, с запасом продуктов, чистой воды и фильтров. Что будет дальше? Дальше… есть ли оно это дальше…
Внешний люк, скрипя, отделил камеру от внешнего мира. Он стянул кислородную маску, расшнуровал тяги брезентового защитного костюма и, выбравшись из него, кинул его на крюк. Снял подвешенный на веревке молоток и громко стукнул в дверь внутреннего контура убежища…
Изображение перед глазами задрожало, стало нечетким. Потом опять вернулась тьма беспросветного покрывала небытия. Но на этот раз вспышки света не было. Он почувствовал, что лежит на деревянном полу, что в его глаза кто-то смотрит без его воли, и яркий свет электрических ламп врывается в сетчатку, заставляя зрачки сжиматься от ужаса. Резкий запах ударил в нос. Донесся незнакомый голос: